Максим Соколов, "Известия", 13 января

Смеркалось. Холодным зимним вечером президент Виктор Андреевич занимался резьбой тарелок в Ивано-Франковской области. Работа шла неважно - Виктора Андреевича угнетали газовые думы и вместо причудливых узоров ему в голову лезли трубы и задвижки. Поддавшись тревожным думам, Виктор Андреевич сам не заметил, как вместо цветочка вырезал на тарелке задвижку. В ходе газового кризиса он со словами "Мне такого тепла не нужно, это не то тепло, которое нужно Украине", сократил потребление газа у себя в хате на 50% и для производства тепла, которое было нужно ему и Украине, использовал деревянные заготовки для вырезывания тарелок, а также неудачные экземпляры посуды, бросая их в печь. Тарелка с задвижкой, занявшись в очаге, чуть добавила тепла, и тут раздался телефонный звонок по прямому проводу. В надежде, что звонит восточный сосед с благими вестями, Виктор Андреевич с волнением взял трубку, но тут же от разочарования чуть не сплюнул прямо в микрофон. В трубке зазвучал металлический голос Кондолизы Райс, ободрявший Виктора Андреевича и указывавший ему, что в борьбе обретет он право свое. Уставший от борьбы Виктор Андреевич завершил беседу дежурными благодарностями за совет и участие, а повесив трубку, с раздражением приговорил: "Черт ли мне в твоих советах, ведьма ефиопская!"

Неосторожное выражение не замедлило произвести действие, и из-за печки вдруг выскочил политолог Станислав Александрович. "Что, Виктор Андреевич, - с издевкой заговорил политолог, - видать, все ты профукал? И кому - лоховатому российскому государству с его никчемным сильно пьющим народом!" "Да как ты смеешь!" - воскликнул Виктор Андреевич. "Я и не с таковыми смел, - дерзко и задорно отвечал политолог. - Так что и ты не кобенься, а доверься мне. Со мной мы и Юльку, и Янука, и Россию - всех уделаем". "То есть как это Юльку? - удивился Виктор Андреевич. - А ты, собственно, у кого служишь?" "У кого я служу, того тебе знать не надо. А партнером с тобой отчего же и не стать? У меня партнеров богато, всех не подолати - и Путин, и Березовский, и Сечин, и Ходорковский, и Тимошенко, и Порошенко, так уж и быть, возьму и тебя в партнеры, не пожалеешь. Да и куда тебе деваться?"

Виктор Андреевич чувствовал, как его обволакивает мрак, издевательские голоса вторили политологу: "Куда тебе деваться?" - по холодной хате замелькали какие-то тени, но горячая вера, издавна присущая Виктору Андреевичу, и благодатное затупничество свыше вдруг придали ему силы. Увидев, что политолог снабжен длинным хвостом навроде собачьего, Виктор Андреевич, отбросив тарелки, быстрым движением ухватил политолога за хвост и наложил на Станислава Александровича крестное знамение. Политолог жалобно заверещал, и хата наполнилась газовым смрадом. "Отпусти, лох никчемный! - кричал политолог. - Все одно профукаешь!" Но Виктор Андреевич, творя молитвы, продолжал осенять его крестом, и тот сдался: "Все сделаю, что скажешь, только не налагай на меня страшного креста". "То-то же, бисово отродье! - сказал с чувством глубокого удовлетворения Виктор Андреевич, понявший, как с помощью укрощенного политолога он сможет добыть газовые задвижки. - Вези меня в Питербурх, прямо к питерским!"

Раздался смрадный форсаж страшной силы, и Виктор Андреевич почувствовал, как отрывается от земли, быстро набирает высоту и, сидя верхом на политологе, выходит в крейсерский режим. Созерцая проплывающие внизу огоньки, державный пассажир отметил, что комфортность полета не хуже, чем в его "Боинге", и даже хотел попросить порцию виски, но передумал, рассудив, что политолог может туда чего-нибудь подмешать. Вместо того он решил уточнить у политолога: "А где именно там питерские? В каком дворце?" "Ну ты точно все профукаешь, - отвечал крылатый возница. - Из питерских там сейчас только Матвиенко да банкир Коган, а все остальные поехали в Астану к Нурсултану Абишевичу". "Что же ты мне сразу не сказал, проклятый? - с сердцем сказал Виктор Андреевич. - На что мне твой Коган? Немедля разворачивай!" Изменив курс, политолог стремительно помчался на восток, и вскорости перед седоком засияли огни преображенного Целинограда.

Засунув политолога в карман пиджака, Виктор Андреевич вошел в чертоги Нурсултана Абишевича и увидел Владимира Владимировича, в окружении блестящей свиты питерских стоящего на парадной лестнице. Поняв, что - теперь или никогда, Виктор Андреевич обратился к нему с искренней речью: "Помилуй, папо! Зачем губишь верный народ? Чем прогневили? Разве держали мы руку поганого американина; разве соглашались в чем-нибудь с Литвиным, то есть, тьфу, с Турчиновым? Разве изменили тебе делом или помышлением? За что ж немилость?" Лицо Владимира Владимировича изобразило задумчивость. "Гм, поганого американина?" - с удивлением промолвил он, и тут из парадной залы, радостно улыбаясь, вышла красавица Кондолиза. Виктор Андреевич смутился, но политолог, стуча из кармана кулачком, ободрил его: "Не робей и проси задвижки".

"Чего же хотите Вы?" - заботливо спросил Владимир Владимирович. "Задвижек, - скромно потупив очи, отвечал Виктор Андреевич, - Эдаких вот изящных, с золотом и цветочками". "Принесите ему сей же час задвижки!" - сказал Владимир Владимирович, обращаясь к питерским. Обращаясь к стоявшему подалее от питерских человеку средних лет с полным, но несколько красным лицом, он любезно заметил: "Вот Вам предмет, достойный остроумного пера Вашего". "Вы слишком милостивы, сюда нужно по крайней мере Лафонтена!" - отвечал автор популярной книги "Vladimirvladimirovich.ru".

С принесением задвижек настал час дружеского веселья. Призвав Виктора Андреевича думать не об одних задвижках, но также и самых разных других предметах, Владимир Владимирович тут же милостиво подписать соизволил рескрипт об учреждении Викторвладимирской Рады, в которой братски будут обсуждаться все вопросы нерушимой дружбы двух верных народов. Раздались дружные крики "Виват!", а красавица Кондолиза, искусно аккомпанируя себе на клавикордах, с чувством запела: "Наша слава - русская дершава, вот гьде наша слава!" Сердечное примирение державных братьев скрепил явившийся в островерхом ханском колпаке Нурсултан Абишевич.

В ходе дальнейшего праздничного пира развеселившийся Владимир Владимирович дружески обратился к державному брату: "Все хотел спросить тебя, Виктор Андреевич, чем у тебя из кармана так воняет?" "Да у меня там политолог, чай и ты его знаешь", - отвечал Виктор Андреевич и вынул за хвост Станислава Александровича. "Тьфу ты!" - воскликнул Владимир Владимирович, и питерские, схватив подручные предметы, изгнали политолога вон. В память о рождественском газовом примирении специально выписанный живописец Зураб украсил чертоги в Астане картиной, изображающей, как питерские цепями и кирпичами побивают политолога.