Максим Блант, money.newsru.com, 24 октября

До настоящего момента мировой финансовый кризис развивается по наихудшему из всех возможных сценариев. Ни триллионы долларов, добавленной мировыми Центральными банками ликвидности, ни волна национализации крупнейших банков, ни героические попытки самых маститых и уважаемых "гуру" фондового рынка, вроде Уоррена Баффета, призывающих покупать акции, не смогли стабилизировать ситуации.

Паралич банковского и финансового сектора привел к многомиллиардным потерям в производственных секторах, не способных привлечь деньги для рефинансирования своих долгов. Ситуация усугубляется резким снижением потребительской активности по всему миру, и особенно в развитых странах. Первый мощный удар получили автомобильные концерны, которые и без того работали на грани рентабельности в условиях жесточайшей конкуренции.

Если раньше к перечню "токсичных" активов, которые уже привели к списаниям в убытки крупнейшими банками и прочими финансовыми институтами более 600 миллиардов долларов, относились в основном ипотечные облигации и синтетические финансовые инструменты на их основе, добавились долги промышленных предприятий, объем которых оценивается в триллион с лишним долларов.

Надежда на то, что финансовые вливания позволят оздоровить банковскую систему и перезапустить механизм кредитования производственных секторов и населения не оправдывается. Цепная реакция фиксирования убытков перекидывается со страны на страну, с сектора на сектор. По информации агентства Bloomberg, только с начала октября капитализация 48 самых развитых рынков акций, входящих в индекс MSCI World упала на 10 триллионов долларов. Иными словами, инвесторы месяца потеряли эти 10 триллионов, поскольку многие вынуждены были зафиксировать убытки.

Прогнозы о том, что развитые страны свалятся в рецессию, начали становится реальностью - в Великобритании впервые за последние 16 лет зафиксировано квартальное снижение ВВП.

Паника с фондовых рынков перекинулась на валютные. Бегство инвесторов из иностранных активов захлестнуло весь мир без исключения. Жалкие остатки вложенных по всему миру денег потекли в сторону двух стран, на долю которых приходится львиная доля глобальных инвестиций - США и Японии. В результате японская йена выросла к доллару до максимальных значений с 1995 года, укрепившись к доллару за неделю на 8,5%. Доллар в свою очередь укрепился к евро и британскому фунту, причем фунт обвалился до минимумов 37-летней давности. Про кросс-курс фунт/йена и говорить нечего.

Это явилось отражением краха еще одного рынка - carry trade, раздувшегося в последнее десятилетие, по приблизительным оценкам (точных оценок не существует) до нескольких триллионов долларов. Суть сделок carry trade проста - это игра на разнице процентных ставок в разных странах. Если в Японии ставка рефинансирования составляет 0,5%, а в Великобритании - 4,5%, то разница в 4% годовых для тех, кто имеет возможность кредитоваться в Японии и размещать деньги в Великобритании, так и просится в руки.

Подобные игры имеют смысл только на больших объемах денег. Однако когда курс валюты, в которой размещены деньги, обваливается, приходится фиксировать убытки, причем, как и на всех прочих сегментах финансовых рынков, в определенный момент этот процесс становиться для большинства инвесторов вынужденным и самоподдерживающимся. Каждая новая волна продаж заставляет все большее количество участников фиксировать убыток, толкая рынок все глубже в пропасть.

Кстати, одной из первых жертв рынка carry trade стали российские банки, которые привлекали относительно дешевые (но краткосрочные) кредиты на западе и размещали их в рублях под существенно более высокие проценты - благо рынок ипотечного, потребительского и автомобильного кредитования рос в России бурными темпами, а укрепление рубля, продолжавшееся до середины года, делало этот бизнес еще более выгодным.

Возвращаясь к мировым проблемам, можно сделать вывод, что потери мировой финансовой системы, а вслед за неи и мировой экономики, и населения растут быстрее, чем денежные власти развитых и развивающихся стран успевают их восполнять. А поскольку восполняются эти потери отнюдь не бесплатно, а за счет "национализации убытков" и роста государственного долга, рано или поздно, возникнет вопрос, насколько далеко готовы государства пойти по пути принятия на себя убытков банков и промышленных корпораций, и насколько они окажутся после этого платежеспособными.

У некоторых государственных деятелей нервы начинают не выдерживать. Так, Николя Саркози призвал Евросоюз создать специальный фонд для выкупа крупных пакетов акций предприятий стратегических отраслей. Иными словами - к широкой национализации. Евросоюз отказался, однако подобные действия в отношении крупных концернов (например, автомобильных) выглядят практически неизбежными. Причем, не только в Европе, но и в США. Каким будет следующий (или предваряющий национализацию) шаг, догадаться несложно.

В условиях мирового кризиса перепроизводства, вызванного сокращением потребления в развитых и наиболее сильных развивающихся странах, власти то одной, то другой страны могут начать закрывать свои рынки от импортных товаров, чтобы защитить национальные компании от внешней конкуренции. Это спровоцирует еще более глубокий кризис, который ударит по промышленным группам, давно переросшим национальные границы.