Сергей КОЗЛОВ, "Курсив" , 16 апреля

Политическая борьба, развернувшаяся в последние месяцы в Казахстане, вовлекает в себя все больше людей, порождая дискуссии и обостряя внутриполитическую активность в стране. Все говорит о приближающейся выборной схватке, которая, без преувеличения, во многом предопределит развитие нашего общества в обозримые годы.

Оживилась и полемика по поводу места, роли и веса казахстанской оппозиции в политическом процессе. Тем более, что сама эта оппозиция должна, судя по всему, сыграть не последнюю роль и в предстоящих парламентских и президентских выборах.

Тем более, что борьба внутри самой оппозиции приняла в последнее время довольно ожесточенный характер и ставит под сомнение многие надежды оппонентов нынешней власти на, хотя бы относительно, благоприятные результаты этой выборной битвы.

Надо заметить, что процесс осмысления оппозицией собственного места под казахстанским солнцем не прекращался никогда и был всегда мучительным и, как правило, тупиковым, так как в его основе лежал априори непререкаемый тезис: мы правы уже потому, что называем себя демократами и оппозиционерами. Поэтому обсуждать целесообразно лишь то, как нам, демократам, "изменить систему", "устранить главную причину", "заменить основного виновника".

А, изменив, устранив и заменив, общество, по мысли непогрешимых, получит демократический контроль над властью, реальный парламентаризм, независимый справедливый суд, верховенство закона, свободу прессы и уважение прав и свобод простого человека.

Наивность этих "идеологов" удивляла лишь до поры, до времени, пока не наступил момент, когда стало ясно: "старая оппозиция" уже давно не представляет из себя ничего существенного, кроме обладания меркнущим авторитетом бескорыстных борцов с несправедливостью власти, тогда как оппозиция "новая" своих настоящих идеологов еще не породила.

Мечта же о пришествии демократии после священного акта самоочищения общества от скверны (от властного режима, несправедливого порядка, порочной системы) стала своеобразным символом веры дряхлеющих оппозиционных догматиков, который не дает им прозреть даже до уровня элементарного объяснения: почему же эта самая оппозиция все эти годы представляла из себя сборище субъектов, пребывающих в состоянии перманентной, извините, свары между собой, когда все так, вроде бы, несложно - объединиться, скоординироваться - ведь цель-то одна?

Им до сих пор мерещится, что она, эта "святая цель" еще может собрать всех, кто нарек себя демократом и оппозиционером. И они уже никогда не уразумеют - почему этого не произойдет никогда.

Подобных теоретиков всегда относили либо просто к болтунам, либо к глупцам, способным пожертвовать собой ради ими же придуманной идеи, либо к святым. Кому что нравится, но для утверждения реальной демократии все это, к сожалению, имеет слишком мизерное значение.

Другой бедой оппозиции стали их сторонние помощники и настоятели, у которых она, к тому же, находится на иждивении. В самом факте того, что кто-то (даже из-за рубежа) ее, оппозицию, финансирует, не было бы ничего предосудительного, если бы не жесткие рамки, которые при этом устанавливаются. А бедой эти настоятели стали по той простой причине, что сами они при этом считают себя такими же непогрешимыми и точно знающими - как строить демократию. Знающими - строить также, как у них. А как же иначе?

И они при этом, казалось бы, совершенно правы, так как иных рецептов в мире нет, так как и само современное понятие "демократия" и сама она в виде общественного здания появилась именно "у них" - с кого же брать нам тогда пример?

Тогда, начнем. Если уж брать образцы, так самые, что ни на есть впечатляющие. Думается, американский возражений не вызовет.

Когда, в конце XVIII века отцы-основатели США задавали "алгоритм" развития своей страны, они как-то не заметили, к примеру, присутствия индейцев и чернокожих и никакими правами их не наделили. Иными словами, просто не отнесли их к людям, как к таковым. Сейчас отцам-основателям это к месту и не к месту стремятся вменить в вину, а американофобы и вовсе используют в огульной пропаганде против всего американоподобного.

Эта "оплошность" Джорджа Вашингтона, Томаса Джефферсона и их сподвижников выдается чуть ли не как "человеконенавистническая сущность" американского духа стяжательства, империализма, расизма, масонства и пр., и пр., и пр.

Тогда как на самом деле и Вашингтон и Джефферсон, также как и Франклин были самыми, что ни на есть, классическими демократами, то есть, - как это ни покажется парадоксальным, - истинными реалистами и прагматиками. Это уже много позже их образы обрели романтический ореол борцов за свободу, с тиранией и с мракобесием.

Они прекрасно понимали, что демократия - это, прежде всего, универсальные правила, которые должны соблюдать все и всегда, даже если эти правила жесткие, либо устарели. Выражаясь спортивным языком - не будет правил, не будет игры, а будет свалка. Для того же, чтобы эта правила соблюдались, надо создать общественный механизм, который давал бы всем возможность опробовать эти правила и, после того, как они докажут, что способствуют гармонизации общества - по ним будут играть и добиваться, чтобы и все остальные эти правила соблюдали.

Отсюда и своеобразная самостоятельность штатов, и стремление максимально отделить религию и идеологию от политической кухни, и пресловутая, ставшая притчей, независимость американского суда.

Но, говоря "должны соблюдать все и всегда", мы, конечно же, имеем в виду реальных "игроков" - те общественные, политические, социальные и иные группы, которые обладали и реальными возможностями участвовать в "игре". Индейцы и чернокожие, к примеру, к таким категориям тогда не относились. Поэтому и оставались вне правил, вплоть, фактически, до шестидесятых годов прошлого века, когда они добились - в жесткой борьбе - устранения сегрегации в американских школах.

Но здесь еще важно, что американский образец создавался в очень благоприятной обстановке, когда над создателями не довлела традиция Старого света и в принципе, все переселенцы и их потомки, находились примерно в равных условиях. В Европе в то время такой эксперимент был бы, конечно же, невозможен, не говоря уже об Азии…

Этот приведенный пример, или образец, доходчиво демонстрирует главный постулат демократии: разрешено все, что не запрещено, т.е., сколько прав вы сумеете отвоевать, столько и будете иметь. Как у Стругацких:

Солнце разлито поровну
Вернее, по справедливости
Вернее, по столько разлито
Кто сколько сумеет взять

Но важно при этом, чтобы универсальный кодекс правил (в данном случае - конституция США) - принципиально не менялся.

И здесь вполне уместно перейти к нашим реалиям, в частности, к причитаниям о том, "чего не хватает для роста и консолидации казахстанской оппозиции", почему она такая, какая есть, а не лучше, сильнее, нравственнее и т.п.?

В одном недавнем газетном выступлении видный деятель казахстанской "старой оппозиции" обиделся на сподвижников за то, что они делятся на лагеря и "крылья" и, тем самым, ослабляют напор на власти, нивелируя свои шансы на предстоящих выборах.

Этот деятель, который всю свою общественную жизнь просидел в окопе и, соответственно, обозревал вокруг лишь то, что можно было увидеть из окопа, пропустил для себя самое главное: его рубеж остался далеко на обочине, тогда как столбовая дорога отечественной внутриполитической борьбы пролегла уже совсем в иных весях и в другой перспективе.

Появились именно те, кто готов, и, самое главное, может, "взять", - столько, сколько будет возможно. Согласно классическим канонам демократии.

И их уже нельзя не заметить, как "старую оппозицию", к которой можно было отнестись как к клубу чудаков-диссидентов, забавных моралистов, поучающих власть и народ и грозящих им по каждому поводу.

"Новая оппозиция" - это и есть, собственно, наша реальная политическая, общественная альтернатива, имеющая осязаемый и видимый, извините, шкурный, (или экономический) интерес (передел собственности), создающая действенные организации и вливающая в этот политический бизнес-проект неплохие деньги. После того, как она дотопчет остатки непокорных клубных диссидентов, адаптировав часть их к сегодняшним условиям, используя до поры до времени их имена и заслуги в своих интересах, наступит ее час-икс - кое-кто наверху вынужден будет с этой силой считаться и нужно будет уже договариваться…

Вот тогда-то и будут формироваться универсальные правила - для тех, кто может еще играть, а не только ругать игроков. И власть, если она действительно мудра и дальновидна, просто не станет этому препятствовать.

Чтобы не допустить свалки.

Но прежде, реальная ("новая") оппозиция, несмотря на разность своих экономических и конечных политических интересов, конечно же, договорится, консолидируется внутри себя в определении общих целей: выдвижения альтернативных правил, условий для власти. Это произойдет естественно и неизбежно, ибо здесь уже будут присутствовать не столько демократическая догма и стремление осчастливить народ долгожданными политическими свободами, сколько необходимость довести бизнес-проект до логического завершения.

Таким образом, основание и стены нашего многострадального гражданского общества все же возводятся, несмотря на скепсис созерцателей и ропот нетерпеливых. Возводятся в строгом соответствии с напрасно отвергнутой нами марксисткой аксиомой: права и свободы, выборные общественные институты и вольная пресса появляются в буржуазном обществе лишь тогда, когда сама буржуазия созревает до способности создать все это и заставить прежние правящие слои считаться со своими интересами.