Владимир КОРЯБКИН, персональный пенсионер, "Акмолинская правда", 20 июня

22 июня 1930 года родился Еркин Нуржанович Ауельбеков, выдающийся человек, оставивший добрый след в душах многих людей. Не собираюсь повторять всем известные истины, буду говорить о том, что прошло через мою личную жизнь и запало в душу.
В 60-х и начале 70-х годов меня, директора совхоза "Златопольский", дважды подряд избирают членом пленума обкома партии. Как сегодня помню пленум в марте 1968 года. Секретарь ЦК Компартии Казахстана по сельскому хозяйству Григорий Андреевич Мельник предлагает избрать первым секретарем обкома партии Еркина Нуржановича Ауельбекова.
Проголосовали за него единогласно. Существенная деталь: пленум проходил во Дворце железнодорожников, а Дворца культуры им. Ленина в Кокчетаве еще не было – построен он был при Ауельбекове.
Мое первое знакомство с ним состоялось еще в 1950 году. Мы с Еркином Нуржановичем – одногодки, с 1930 года, но во время войны я два года не учился, а потому, когда поступил на экономический факультет сельскохозяйственной академии им. Тимирязева, на третьем курсе этого же факультета учился и он. Старшекурсники на нас смотрели, как на дошколят, так что побеседовать тогда не довелось. Только помню его легкую пружинящую походку, когда он сбегал вниз по лестнице. А в 1953 году наши пути и вовсе разошлись: он, с красным дипломом закончив академию, возвращается в родной Северный Казахстан, а я еще два года продолжал учиться.
Личное мое знакомство с Еркином Нуржановичем состоялось только 15 мая 1968 года. И для меня оно оказалось весьма неудачным. Он приезжал вместе с первым заместителем председателя Совмина республики и первым секретарем райкома партии в совхоз "Златопольский". Зима для нас выдалась бесснежной, уже в марте мы пытались закрыть влагу, но земля была мерзлой и зубья борон гнулись. И, несмотря на то, что наше хозяйство одно из первых в области уже с 1964 года стало применять безотвальную систему обработки, пыльных бурь избежать не удалось. На парах Ауельбеков увидел следы эрозии, после чего на полевом стане бригады №5 у нас состоялся нелицеприятный разговор.
– Почему допустили эрозию почв, а на стану вся техника стоит? – спросил он. Я, как мог, объяснил, что мы уже несколько лет применяем почвозащитную обработку, но бесснежная зима сказалась отрицательно. А техника с механизаторами в полной боевой готовности, и 17 мая мы начинаем массовый сев. Так у нас заведено.
Мой ответ не удовлетворил Еркина Нуржановича.
– Вы, я вижу, совсем не разбираетесь в вопросах почвозащитных технологий. Где вы учились? После такого я не выдержал: "Закончил ту же самую Тимирязевку и даже тот же факультет, что и Вы. А насчет почвозащитной обработки могучитать лекции".
Последнее было совсем бестактно, и я до сих пор стыжусь своих слов. Язык мой – враг мой. На том мы и расстались. Ну, думаю, конец моей служебной карьере! Но все обошлось.
Почему я подробно описал этот эпизод? Чтобы подчеркнуть прекрасную черту характера Ауельбекова – отсутствие злопамятства, мстительности. Ведь другой на его месте мог бы меня "стереть в порошок!" Напротив, у Ауельбекова на протяжении 10 лет отношение ко мне было хорошим. Он ценил человека прежде всего по деловым качествам – за самоотдачу в работе и добросовестность. Неслучайно и то, что три из моих пяти орденов, в том числе орден Ленина, я получил из рук Еркина Нуржановича.
Он неоднократно посещал совхоз "Златопольский". Меня поражали его всесторонние знания не только в полеводстве, но и животноводстве, экономике, строительстве, глубокая эрудиция. Помимо ценных советов, при случае, можно было получить и нечто "существенное". Однажды председатель Президиума Верховного Совета республики Сабыр Билялович Ниязбеков в сопровождении Ауельбекова ознакомился с состоянием наших хлебов и остался очень доволен. Когда проезжали мимо плохонького клуба, я успел пожаловаться высоким гостям, мол, клуб – из бывшей церкви, всего на 80 мест, стропила на потолке опасно провисли.
В результате совхозу выделили средства на строительство двухэтажного Дома культуры, да еще со спортивным залом! При посещениях мы обсуждали с Ауельбековым и необходимость строительства свиноводческого комплекса для одновременного откорма 8 тысяч голов. Со временем и он был введен встрой.
Пять лет я проработал при его руководстве областью. Здесь обращаю внимание еще на одну черту стиля работы Ауельбекова – его жесточайшую требовательность. Но при всем при том он оставался простым человеком. Являясь выдающимся политическим и общественным деятелем, он так и остался в моем восприятии простым, но с большой буквы Человеком. Как у Маяковского: "Мне наплевать на бронзы многопудье. Мне наплевать на мраморную слизь...". Правда, по этому поводу я целиком и полностью поддерживаю тех, кто считает, что Еркин Нуржанович очень много сделал для процветания кокше-таущины и своими делами заслуживает, чтобы ему был воздвигнут памятник.
...Последний раз я встретился с Ауельбековым на сорокалетии целины во Дворце культуры "Кокшетау" в 1994 году. Тогда он уже возглавил фермерское хозяйство в родном ауле. Во время перерыва я заметил, что рядом с ним никого нет (как бы чего не вышло или что-то другое?)и осмелился подойти к нему.
– Еркин Нуржанович, Вы меня помните? А он смеется в ответ: "Как же тебя забудешь, ты – такой же ершистый!" А в январе 1999 года он ушел из жизни. Я участвовал в гражданской панихиде во Дворце культуры "Кокшетау". Видел нескончаемую очередь его сподвижников... Вместе с Петром Дмитриевичем Щербой поехали в крохотный аул Жа-насу, где и был похоронен сын своей Земли.