Анастасия Машнина, "Новый вестник", 9 апреля

Есть в Михайловке улица Жанибекова. Имя ей дал человек с непростой судьбой, отличавшийся взрывным характером. Он был неграмотным, но бесстрашным, прошел через несколько тюрем. Много раз избегал гибели, но не смог защитить свою семью. В результате Жанибеков сделался крайне жестким по отношению ко всем, кто перечил ему и шел против новой власти. Родные звали его Мукатаем. Местные революционеры – Угаром, а большевики знали его под партийной кличкой Якут.

Золото
Мукатай Жанибеков – родился в 1878 году в Каркаралинске. Как многие его сверстники рано ушел из родного аула на заработки. Но не стал наниматься на Спасский медеплавильный завод, а поехал искать свое счастье гораздо дальше – на Дальний восток, где добывали золото. Ленское золотопромышленное товарищество с помощью Министерства внутренних дел активно вербовало рабочих по всей империи. Народ охотно ехал за длинным рублем. Подписавший договор получал приличный аванс – сразу 100 рублей – сумму, равную полугодовому жалованию рабочего в Москве, и отправлялся под наблюдением полиции в глухую тайгу.
Там, на берегах Лены, люди вкалывали по 16 часов в сутки в условиях вечной мерзлоты. Ледник разогревали кострами, спускались в 20-метровые шахты по вертикальным обледенелым лестницам и работали по колено в воде. А после смены в сырой робе возвращались по лютому морозу несколько километров до бараков. Постоянно происходили несчастные случаи: каждый третий старатель был калекой. При этом зарплату рабочим наполовину платили талонами, которые можно было отоваривать только в лавках товарищества, а заниматься добычей самородного золота фактически запрещали.
УгарНа Ленских приисках постоянно вспыхивали забастовки. А в 1912 году, после того как рабочих накормили протухшим мясом, там начались массовые волнения. Исследователи отмечают, что Мукатай Жанибеков был среди тех, кто возглавлял недовольных. Когда правительственные войска расстреляли протестующих – погибло более 150 человек – Мукатай выжил, но был тяжело ранен, арестован и осужден на 12 лет каторги.
В заключении он познакомился со знаменитыми революционерами – Михаилом Фрунзе, Валерианом Куйбышевым и Михаилом Калининым. На свободу вышел уже через пять лет – после февральской революции.
Отсидев, Мукатай Жанибеков больше никогда не возвращался к своей прежней рабочей профессии. Он взялся за оружие, с которым не расставался до конца жизни. Приехав в Омск, вчерашний старатель вошел в состав совдепа, участвовал в обороне города, командовал кавалерийским эскадроном. Тогда его и прозвали Угаром. Командующий конницей, восхищаясь удалью степняка, говорил, что он "как угар для врага". В одном из боев почти весь конный отряд погиб. Мукатай попал в плен к казакам, был приговорен к расстрелу, однако сумел сбежать. И за пару месяцев, пока скрывался, организовал партизанский отряд из аульных бедняков.

Семейная трагедия
Жену Угара Жанибекова звали Натальей. Она была сестрой русского ссыльного социал-демократа Андрея Кузнецова, с которым Угар познакомился в Сибири. Наталья родила ему дочь Галю и сына Еркына. Все они погибли. Когда Мукатай прятался от белогвардейцев, те пришли в его дом. Пытали жену, а потом заживо сожгли ее вместе с детьми. Младшего брата Угара, который тоже отказался сказать, где прячется красный командир, изрубили шашками.
Жанибекова все-таки поймали и отправили в Красноярскую тюрьму. Там он заразился тифом, что не помешало ему совершить очередной побег. Добравшись до освобожденного Омска, Угар вступил в отряд конной милиции. Затем возглавлял гарнизон Петропавловска и казахский конный эскадрон.

Начальник-динамит
Сабит Муканов описывает Угара Жанибекова как человека с горячим нравом – до того пылкого, что соратники постоянно боялись, как бы он не натворил бед. В одном из эпизодов автобиографического романа Муканова "Школа жизни" рассказывается, что Угар решительно пресекал свободу слова: затыкал рот алаш-ордынскому поэту Магжану Жумабаеву. На литературном вечере тот хотел читать свои новые стихи, проникнутые глубокой символикой пантюркизма. Но в дело вмешался Угар. Когда зрительный зал был уже забит до отказа и входные двери заперли, он вдруг ворвался в помещение в сопровождении нескольких милиционеров. "Возбужденный и гневный, он действовал решительно, – писал Сабит Муканов. – "Закрыть все двери и никого не выпускать!" – скомандовал он милиционерам. Они немедленно кинулись выполнять распоряжение своего начальника. "За мной!" – кивнул он мне и направился к сцене. …Грозный вид Угара внушал страх не только алаш-ордынским, но и нашим молодым поэтам. И без того большие карие глаза Жумабаева расширились еще больше. "А ну-ка открой занавес!" – приказал Угар перепуганному администратору. Тот немедленно потянул веревку. Первым на сцену поднялся сам начальник милиции. "Слушай-ка ты, байский поэт, – повернулся он к Магжану Жумабаеву, – подойди сюда поближе". Не рискуя перечить, Жумабаев молча вышел на сцену. "А теперь выходи сюда и ты, бедняцкий поэт", – позвал Угар меня. Я шагнул к нему и увидел, что свет в зале уже погас. Среди зрителей поднялся ропот. "Молчать! – заорал Угар. – Я тут всех вижу и знаю. Кто вздумает затеять беспорядок, с тем поговорю после концерта!" При всех обозвав Жумабаева "выродком", Угар прогнал его и заставил зал слушать сочинение Муканова "Сын бедняка".
Далее писатель вспоминает, как ехал с Угаром в Оренбург на II всеказахскую партконференцию. Их вагон-теплушку цепляли к разным составам, на станциях приходилось ждать сутками. Неделю добирались до Кинели. Через этот город до Оренбурга шло много разных поездов, но никто не хотел пропускать теплушку с казахскими делегатами. Те отправляли телеграммы, вызывали начальника службы движения – но все напрасно. Еще немного и они бы опоздали. Выручил товарищей все тот же Угар. После того как начальник очередного поезда, следующего в нужном направлении, отказал путешественникам, Угар вдруг решительно направился к машинисту. "Зная неуравновешенность Угара, мы попробовали его отговорить, но безрезультатно, – писал Сабит Муканов. – За ним побежали я и еще два-три товарища… Угар, отстранив дежурного по станции, вскочил на паровоз и пожал руку машинисту. "Здравствуй, друг! Ты знаешь, что здесь стоит наш вагон?" – "Какой вагон? Кто вы такой? – вытаращил глаза машинист. – …Ничего я не знаю… Поговорите с начальником поезда. Это не мое дело. Слезайте!" – и машинист дал гудок к отправлению. "Без нашего вагона поезд не тронется с места!" – крикнул Угар. "Бросьте шутки, уходите отсюда! – рассердился машинист. – Что за беззаконие!" – "А задерживать делегатов партийной конференции законно?" Машинист стал выталкивать Угара, но тут наш боевой начальник милиции взорвался. "Осторожно, мой друг!" – Он выхватил наган. Машинист испуганно отшатнулся. Короче говоря, после очень недолгих, но достаточно жарких споров, наша теплушка была прицеплена".

Милицейская дипломатия
Сам Жанибеков писал о себе так: "Испытал нечеловеческие невзгоды. Недостаточно грамотен. Никогда не признавал дипломатии. Говорю откровенно. Люди, соприкоснувшиеся с моей биографией, прочитают в ней о голодной, бедной жизни, узнают о горькой батрацкой участи, о тяжелой шахтерской доле, жестокой судьбе каторжника, беспощадной битве в годы Гражданской войны. Но несмотря ни на что, у меня была только одна мечта – стать членом партии Ленина".
Безоглядная преданность партии позволили Угару до последнего оставаться у власти. С 1923 по 1927 годы он возглавлял Каркаралинскую уездную милицию. Затем работал на аналогичной должности в Семипалатинске. А после был председателем колхоза в селе Карбышевка. И до самой смерти купался в лучах славы за свои революционные похождения, пользовался почетом и уважением.
И все же не все современники сохранили теплые воспоминания о революционере. Так, академик Абылкас Сагинов в своем очерке о Каркаралинске упоминал Угара Жанибекова в связи с пресловутым жилищным вопросом. Бравый милиционер, не знавший поражений в спорах, лично знакомый со всесоюзным старостой Калининым, вдруг был вынужден пойти на попятную: отпор ему дала слабая женщина.
"Квартира, где мы проживали, понравилась какому-то начальнику, недавно прибывшему на работу в Каркаралинск, – писал ученый. – Мою мать пригласили в соответствующее учреждение, предложили освободить квартиру и переселиться в другую. Мать отказалась, но вызовы в те или иные учреждения не прекращались. До нее дошли слухи, что начнут переселять насильно, при этом работой по переселению будет руководить Угар Жанибеков – начальник окружной милиции… И, действительно, настал день, когда он с несколькими подводами прибыл к нам… Сначала вел "дипломатические" переговоры с матерью о добровольном переселении, но после ее категорического отказа дал своим милиционерам команду приступать к операции. В этот момент мать мне говорит: "Иди к фотографу. Пусть сфотографирует беззаконные дела Жанибекова, и я пошлю фотографию самому Михаилу Калинину". Я начал одеваться (дело было зимой), но в это время Жанибеков говорит мне: "Эй, бокмурын (сопляк), подожди!" Затем снова начались переговоры, которые оказались безуспешными. Но он, видимо, понял незаконность своих действий, и милиционеры покинули нас. Надо полагать, что Угар Жанибеков выполнял руководящие указания начальства, которое в своих целях решило использовать его непререкаемый авторитет среди населения".
Умер Мукатай Жанибеков в возрасте 45 лет. В 1961 году улице Верхней в Михайловке присвоили его имя. И до сих пор фамилия ленинца значится на адресных табличках. Интересно, что средняя школа на родине революционера, которая также была названа в его честь, давно переименована. Учебное заведение теперь носит имя советского математика Орымбека Жаутыкова. Он тоже родился в Каркаралинске.
Автор выражает благодарность историко-краеведческому музею Каркаралинска и краеведческому отделу библиотеки имени Гоголя за помощь в подготовке материала.