rus-turk.livejournal.com

В.И. Кушелевский. Материалы для медицинской географии и санитарного описания Ферганской области. Том II. – Новый Маргелан, 1891. Предыдущие части: [1], [2].

Пьянство
По поводу пьянства, сарты утверждают, будто бы оно начало проявляться с приходом сюда русских, а раньше того спиртные напитки, как запрещенные Кораном, были безусловно не допускаемы. В настоящее время, хотя предписание Корана не изменилось, но доставать эти напитки стало легко, а запретный плод, за который виновные не подвергаются земному наказанию, – так заманчив, что туземцы мало-помалу начинают втягиваться в употребление вина и водки. Сначала стали пить понемногу, как лекарство, потом побольше, а некоторые уже не уступят любому нашему пьянице.
Хотя это мнение имеет некоторое основание, но не безусловно верно. До прихода сюда русских, туземцы напивались бузою, мусалясом (виноградное вино), а иногда и водкой, хотя как приготовление этих напитков, так равно и употребление тщательно скрывались, чтобы не попасть под ответственность. Ханы, являясь блюстителями точного выполнения предписаний шариата, наказывали за подобные отступления, вследствие чего этот порок существовал в крае секретно. Но эти блюстители и ревнители мусульманства сами нередко предавались чересчур неумеренному пьянству, о чем свидетельствует история Кокандскаго ханства, точно так же и народные предания ["Краткая история Кокандского ханства" В. Наливкина. 1885 г.]. Знаменитый cултан Бабур нисколько не стеснялся запрещением Корана и кутил изрядно с своими приближенными. Правнук его Яр-Мухаммед, правитель Ферганы, проводил жизнь среди развлечений и пьянства.
Ханы нынешнего столетия все подряд вели нетрезвую жизнь. Алим-хан (1808-1816 г.) проводил все время в кутежах и пьянстве. Омар-хан (1816-1821 г.) тоже был не прочь покутить; а известный Мадали-хан (1821-1842 г.) уже с одиннадцати лет начал пьянствовать и во все время своего владычества вел самую безобразную, развратную жизнь. Последний Худояр-хан очень любил шампанское и пил иногда неумеренно; сын же его Наср-Эддин пьянствовал с своими приближенными, а иногда с кем попало, без разбору, чем ронял свое достоинство перед народом.
Если ханы и придворные предавались неумеренному употреблению спиртных напитков, безусловно запрещенных Кораном, то и подданные, на них глядя, не отставали, так как в охотниках до подобных развлечений недостатка не бывало. Хотя по пословице "quod licet Jovi, non licet bovi", но тем не менее ханы должны были смотреть на эти погрешности сквозь пальцы. Открытое пьянство сдерживалось палкой кази-раиса, но тайное существовало, потому что, при замкнутой домашней жизни туземцев, это было удобоисполнимо. Фруктовая водка задолго до прихода русских приготовлялась здешними евреями и имела большой сбыт; индийцы готовили водку из моркови и тайно продавали; следовательно, были потребители. В настоящее время, когда туземцам нечего бояться наказания за употребление водки, вина и пива, а, кроме того, стало легко приобретать эти напитки, то, конечно, число потребителей увеличилось. Многие сарты, не желая явно нарушать закон, и теперь пьют рижский и сарептский бальзам под видом лекарства. А потому взваливать всецело вину на русских как распространителей употребления спиртных напитков между туземцами – было бы несправедливо. Случается нередко, что наши солдаты напиваются бузою, а это уже чисто местный напиток, о котором русские не имели и понятия.

О наркотических средствах
Запрещение Кораном употребления спиртных напитков заставило изощриться народный ум и искать какое-нибудь другое средство, которое, подобно спиртным напиткам, могло бы приводить в хмельное состояние. На первом ряду из них стоит курение гашиша (наша) и опия (афиюн), а потом – внутреннее употребление различных препаратов, приготовляемых из этих средств.
Курение табаку и вкладывание мелкого за щеку в большом употреблении у туземцев.
Наша (называемая также анаша), приготовляется следующим образом: в начале сентября конопля (Cannabis sativa) срезывается, связывается в снопы и свозится под навес в тень. Спустя две недели, когда конопля просохнет, ее встряхивают над какой-нибудь подстилкой, и получившаяся при этом пыль составляет главную составную часть наши. Затем снопы выколачивают, образующуюся труху просеивают, протирают чрез бумажную ткань, с целью получить мелкий порошок, который смешивается с полученною при встряхивании пылью. Эту смесь ссыпают в узкие, длинные мешки, выносят на солнце и уминают руками до тех пор, пока она не примет консистенции густого теста. Затем мешки помещают в сухое темное место, нажимают их и оставляют на два года, чтобы полученная подобным образом наша приобрела известные свойства. Употребление ее раньше этого срока для курения производит головную боль, тошноту и рвоту. Полученная этим способом наша составляет лучший сорт и ценится дороже прочих. Качество ее зависит от процентного содержания пыли, полученной при первоначальном встряхивании снопов; низкие же сорта состоят почти из одной трухи.
Качество хорошей наши, по заявлению знатоков, состоит в следующем: она серо- или желто-зеленого цвета, тяжеловесная, трудно или вовсе не крошится, отделенный от общей массы кусок, разминаемый пальцами, должен от их теплоты обращаться в тестообразную массу. Откусываемая зубами наша не должна хрустеть на зубах и прилипать к ним, в противном случае означает примесь к ней песку, глины, муки и проч. Она должна удобно резаться на тонкие пластинки острым ножом, запах должен быть свойственный конопле, но не резкий; при курении не должно происходить тошноты, рвоты, головокружения, головной боли и удушливого кашля. С этими свойствами наша называется: ак-наша, ак-урук, ак-дона-наша и ценится дорого.
Курение наши производится различным способом. Самое употребительное в чилиме (кальяне). Для этого кусок наши предварительно разогревают на горящих углях, разминают пальцами до консистенции теста и скатывают небольшие шарики, в виде пилюль. Эти пилюли кладут на дно глиняной чашки чилима, насыпая предварительно табаку, затем посыпают все сверху опять табаком, кладут горящих углей и раскуривают чилим. Как при курении табаку, так равно и наши, кроме дыма этих веществ, вдыхается и окись углерода, образующаяся от горения.
За неимением под руками чилима, наша кладется на раскаленные угли и образующийся от сгорания ее дым втягивается в легкие посредством камышовой трубочки. Этот способ в высшей степени скоро одуряет, и привычный курильщик редко может затянуться более двух-трех раз. Привычный курильщик выкуривает зараз от 1-2 драхм хорошего сорта наши, или 2-3 драхм низкого сорта, причем курит два-три раза в день, а некоторые до 5-ти раз. Обыкновенно курят только утром и вечером. Замечательно, что после куренья наши у некоторых курильщиков развивается сильный аппетит.
Курение наши относится к глубокой древности, и для этой цели конопля разводилась с незапамятных времен. Геродот, описавший ее как новое растение, рассказывает о скифах, что при погребении покойников они опьяневали от паров из конопляных семян, брошенных на раскаленные камни, и вместе с тем окуривались ими.
Опий не имеет такого распространения, как наша, хотя тоже употребляется для курения per se или вместе с табаком.
Семена татура (Datura stramonium) и базруль-банчь (Hyoscyamus niger) тоже служат для курения вместе с табаком.
Табак курится исключительно в чилиме (кальяне) и преимущественно туземный. Трубка, сигары и папиросы не употребляются вовсе. Точно так же редко употребляется табак для нюхания. Табак для курения называется тамаке, а мелкий, который кладется за щеку – нас-вай. Как тот, так и другой способ употребления табаку весьма распространены среди туземцев, а потому он продается в каждой лавочке.
Различают два сорта табаку: белый (ак) – курительный и зеленый (кок) – нюхательный. Различие это происходит от различного ухода за табаком, как во время его произрастания, так и от способа уборки и дальнейшей обработки того и другого.
Табак, возделываемый для курения, орошается меньше и нередко сеется на земле ляльми (богарной, буз), т. е. не орошаемой искусственно, а довольствующейся атмосферной влагой. Когда листья табаку начинают принимать темный цвет, скашивают стебли и оставляют лежать дня три на земле, чтобы листья несколько завяли. Затем обрывают их со стеблей и плотно укладывают, слегка уминая, в заранее приготовленную яму (ура), и укрывают листья, уложенные в яму, шерстяной материей, чтобы пришли в некоторого рода брожение. По истечении 8-10 дней, табак готов к употреблению; вынутые из ямы листья несколько просушиваются на воздухе и поступают в продажу. Для курения листья табаку не крошатся, а только растираются между ладонями и накладываются в трубку чилима.
Зеленый табак получается от тех же семян, как и курительный, но чтобы получить этот сорт, его возделывают при усиленной поливке, орошая землю через каждые две недели. Кроме того, скошенные стебли, вместе с находящимися на них листьями, развешиваются в тени на веревках, верхушкой стебля вниз. В этом положении оставляют стебли до просушки листьев, которые и идут на приготовление нюхательного табаку, причем их обрывают и трут на ручных жерновах или в ступках в порошок. Порошок этот, как сказано выше, нюхают немногие из туземцев; большинство же из них кладут его за щеку. Иногда, для крепости, прибавляют в этот табак золу из растения, называемого ими чаканда (Ephedra). Порошок табаку туземцы носят при себе в небольших горлянках (нас-кавак) или в флакончиках из-под духов, которые достают у русских.
Снаряд, употребляемый туземцами для курения табаку и наши, как уже было сказано, называется чилим. Это род кальяна, в котором сосуд делается или металлический, или, чаще всего, из горлянки (плод Lagenariae), в шейке которой вделана камышовая трубка, длиною от 12-14 дюймов; на трубке укреплена глиняная конусообразная чашка, в дне которой находится отверстие. Почти посредине горлянки, с двух противоположных сторон, делают по одному отверстию и в одно из них вставляют камышовый чубук, от 9-10 дюймов длины. Перед курением табаку, в горлянку наливают воды столько, чтобы камышовая трубка, идущая от глиняной чашки, была погружена в воду на 2-3 дюйма. На дно глиняной чашки кладут камешек или твердый уголь, насыпают табаку, поверх его накладывают раскаленных углей, дуют чрез чубук, выпуская воздух через противоположное отверстие; затем последнее затыкают пальцем, а через чубук втягивают в легкие образующийся при сгорании табаку дым. Туземцы обыкновенно затягиваются глубоко, но только один-два раза, и передают чилим соседу.
Между женщинами больших городов в Фергане распространен обычай курить в чилиме мазы. Это дубильные орешки, gallae turcicae из Quercus infectoria, которые в измельченном виде смешиваются с табаком и употребляются для курения. У курящих мазы женщин, будто бы, делается особенно узкою vagina. Кроме того, по их мнению, это предотвращает и излечивает fluor albus. Курение мазы вместе с нашой распространено между проститутками.
Наша, кроме курения, идет на приготовление разных препаратов:
1) Руганы-каип, или джугзы-агзам, в состав которой входят, между прочим: баранье сало, миндальное масло или не снятое молоко. Смотря по способу приготовления и примеси того или другого из упомянутых веществ, получаются разные сорта руганы-каип. Один идет для приготовления конфект, называемых гуль-канд; руганы-каип употребляется в чистом виде, намазывая на кусок хлеба или в виде приправы в шурпу, в палау, особенно для молодых новобрачных женщин, с целыо уменьшить боль в первую ночь после свадьбы. Кроме того, руганы-каип употребляется злоумышленниками, примешивая к пище тех, кого желают ограбить, во время глубокого сна, вызванного этим наркотическим средством.
2) Гуль-канд – конфекты приготовляются как из руганы-каип, так и самостоятельно из наши, с прибавлением: сахару, шафрану, яичного белка и некоторых пряностей. Эти конфекты в большом употреблении у сартянок. Их едят на пирах, чтобы усилить веселое расположение духа; матери дают детям, чтобы успокоить их от капризов и надоедливости. Перед обрезанием мальчиков им дают для уменьшения боли. Кроме того, гуль-канд употребляются как средство для возбуждения решимости перед задуманным преступлением.
3) Из смеси руганы-каип, меду, сахару, воды и разных ароматических и пряных веществ приготовляется кашица, называемая магаджюны-масияхи. Употребляют ее от 1-2 золотников, для восстановления сил, утраченных вследствие abusus ab venere.
4) Халва приготовляется иэ руганы-каип, сала, муки, сахару, меду и шафрана. Употребляется с тою же целью, как и предыдущая.
Из листьев конопли приготовляется одуряющий напиток сабз-аба, употребляемый индийцами и сартами, а в особенности женщинами.
Главный препарат мака (papaver somniferum), опий, не приготовляется в Фергане, а его привозят из Бухары, через Самарканд, а туда он приходит из Индии через Кабул. Частью он получается также из Китая, через Кашгар. Кроме курения, опий еще употребляется внутрь, в виде известных препаратов, а именно: 1) Кайракчи, или чакыды, 2) с примесью других наркотических средств, в виде пилюль хабь, называемых веселящими пилюлями. Они состоят из опия, наши, семян белены, дурмана, с примесью различных пряностей, отчего их бывает множество сортов, приготовляемых по разнообразным рецептам изобретателей. Эти пилюли известны под названием хабь-и-хуш-каиб. 3) Барчь – в виде кашицы, употребребляемой на пирах, а некоторыми ежедневно. В первом случае для пущего веселья, а в последнем с целью возбудить половую деятельность. Она приготовляется из опия, белены, дурмана, с примесью цветов, кореньев и плодов растений, заключающих в себе эфирные масла, а также разных видов перца. 4) Мускур приготовляется из равных частей опиума, наши, белены и дурмана, с прибавлением воды до консистенции густого молока. Все это кипятится и прибавляются зерна пшеницы, которые пропитываются этим составом и затем высушиваются. Они употребляются любителями наркотических веществ вместо хабь и барчь. [Подробное описание состава разных наркотических препаратов заключается в брошюре бывшего кокандского уездного врача С. Моравицкого, под заглавием: "О наркотических и некоторых других ядовитых веществах, употребляемых населением Ферганской области". Казань, 1886 г.].
Привычка употребления наркотических средств у туземцев начинается нередко в детстве и встречается у людей весьма различных возрастов. Женщины употребляют их сравнительно редко, и то большею частью на пиршествах, для придания себе веселого настроения духа. Точно так же мужчины, употребляющие эти средства в исключительных случаях, не пристращаются к ним в такой степени, как это бывает с привычными курильщиками наши, опия и других, которые делаются похожими на наших отчаянных пьяниц. Начало употребления наркотических средств большею частью приходится между 10-20 годами. Случается встречать стариков, трясущихся, сгорбленных, которые употребляют кукнар в течение 50-ти лет.
Мне много приходилось видеть курильщиков наши, но в настоящее время еще не могу в точности изложить патологических и других явлений, вызываемых этим наркотическим средством. Опытный глаз всегда может отличить курильщика, точно так же, как среди русских привычного пьяницу. Является какой-то особенный отпечаток на лице, в выражении глаз, в телодвижениях, но это не поддается описанию. Характер у курильщиков также представляет некоторые особенности. Они делаются трусливыми, нерешительными, задумчивыми и растерянными.
На основании наблюдений над действием наши, можно представить довольно ясную картину опьянения этим наркотическим средством, которое несколько отличается от опьянения опиумом и спиртными напитками. Отравление или опьянение выражается обыкновенно следующими припадками [О вредном действии опиума, кукнара, гашиша, наши и спиртных напитков. Ташкент, 1884 г.]:
В небольшом количестве наша (гашиш) производит такое опьянение, при котором опьяневший может еще с точностью следить за проявлением опьянения и которое не оставляет после себя особенно дурных последствий. Легкое расстройство пищеварения, небольшая тяжесть в голове и некоторая неурядица в мышлении – вот все, что может быть с человеком, принявшим незначительное количество наши или ее препаратов; излишний прием влечет за собою жар, головную боль, тошноту и другие признаки отравления.
Совершенно другие припадки при неумеренном употреблении наши, особенно в форме курения. При этом прежде всего появляется некоторое возбуждение в движениях и чувствительность спинного мозга. Ощущается небольшое колотье в затылке, спине и ногах, по всему телу пробегают мурашки, голову слегка бросает то в жар, то в холод, но мало-помалу возбуждение спинного мозга усиливается, человек начинает волноваться, расхаживать взад и вперед, размахивать руками, у него рождается желание двигаться, поднимать большие тяжести, бороться. При таком раздражении мышечной системы рассудок остается пока спокойным. Но вскоре вдруг, от какого-нибудь случайного слова, от самого обыкновенного замечания, опьяневший от наши начинает смеяться, причем смех бывает нервный, судорожный, как при истерике; когда пройдет этот порыв смеха, опьяненный нашою сознает, что он смеялся без причины, бестолково; он снова приходит на время в себя и понимяет, что он пьянеет, что наша его отравляет.
Начиная с этого момента, в голове опьяневшего зарождаются целые ряды мыслей, быстро сменяющих одна другую. Он начинает говорить с особенным одушевлением, почти с яростью, но напрасно он старается выразить словами то, что он испытывает, что у него в голове; его речь не так быстра, чтобы могла передать быстроту его мыслей. Эти рождающиеся в его уме мысли, печальные или радостные, гордые или смиренные, великодушные или подлые, всегда преувеличены. То, что в естественном, здоровом состоянии нашего организма могло бы причинить только некоторое ничтожное и мимолетное огорчение, при опьянении от наши производит ужасную горесть, заставляющую проливать слезы и сетовать на судьбу. Переход от смеха к слезам происходит сразу, внезапно.
Самолюбие возрастает до того, что самое ничтожное замечание или противоречие оскорбляет опьяневшего донельзя, до невозможных размеров. Ужас, радость, горесть, гнев – все это обращается в неукротимые, в непреоборимые страсти, появляющиеся у них почти без всякой причины и поражающие своею ревностью, изменчивостью и громадностью размеров. Словом, у опьяневшего от наши рассудок помрачен и нет у него воли, управляющей и руководящей действиями и мыслями человека.
В состоянии опьянения от наши, даже вначале, внимание и воля исчезают, рассудок помрачается, а остаются только воображение и память, которые, будучи предоставлены самим себе, без руководителя, производят самые неожиданные последствия. От этого-то опьяневший не может сдерживать порывов своего гнева, печали или радости; не может взвесить или обсудить, следует ли сказать о том-то и умолчать о другом. Особенно резко у них неуменье определять время, пространство, величину предметов видимых, размеры ощущений слуха. Минуты кажутся годами, а часы чуть ли не столетиями; какой-нибудь мостик или улица кажутся не имеющими конца; маленький камешек на дороге представляется такой глыбой, чрез которую опьяневший старается перескочить; легкий шум представляется им грохотом водопада или трубными звуками. Походка пьяных очень резка, характерна и в то же время смешна: они делают широкие шаги, высоко поднимая ноги и ступая с силою.
У опьяневшего от наши всякое внешнее впечатление может вызвать и вызывает целый ряд сумасбродных мыслей, идей, так как ничто не в состоянии помешать появлению их. Как ни разубеждайте пьяного от наши, все попытки будут бесполезны; он каждую минуту повторяет, что имеет доказательство справедливости своих слов. Каждое ощущение рождает какую-нибудь нелепую мысль или, вернее, целые тысячи нелепых мыслей.
Опьянение от наши трудно отличить ог умопомешательства. И действительно, у тех, кто часто курит нашу, разум помрачается, память пропадает, воля исчезает, да кроме того, часто появляется безумие, нередко бешеное, неистовое, продолжающееся целыми днями. Это неистовое состояние, бешеное безумие так описывают наблюдатели: "Десять человек едва могут справиться с одним неистовым. Взгляд неистового свиреп, глаза сверкают, волосы стоят дыбом, его жесты полны угрозы, он скрежещет зубами, плюет в лицо стоящим около него и, к довершению омерзительности всей картины, старается укусить тех, кто к нему подходит, царапает когтями все, что только попадает ему под руки, рвет все на себе, если руки его свободны, скребет землю, если может вырваться от людей, испускает ужасный рев". Ко времени именно такого неистового состояния, неистового опьянения от наши следует отнести преступления и убийства, совершаемые курильщиками наши. Такое безумие всегда сопровождается отощанием, отупением, сильным упадком духа и мышечною слабостью, что ускоряет преждевременную смерть.
В последнее время пришлось наблюдать одного солдата, отравившегося, по-видимому, нашой. Служитель Кокандского местного лазарета, 26 ноября 1890 г., чувствуя себя вполне здоровым, отправился вечером на базар, в сартовском городе, и вскоре был доставлен в лазарет в сильно возбужденном состоянии, с помраченным сознанием и с наклонностью к разрушительным действиям. Через 4 часа больной успокоился, причем замечалась полная потеря сознания, спячка, значительное понижение рефлексов и всех родов чувствительности, упадок деятельности сердца (пульс малый, 50 в м.), тоны сердца глухие, зрачки, вначале суженные до булавочной головки, на второй день были полурасширены; тризм жевательных мышц в резкой степени, притом постоянный, так что кормление больного производилось через катетер, введенный через нос; температура тела все время была нормальная. Естественные отправления больной производил под себя; в первые сутки потребовался катетер. Описанные симптомы длились двое суток. На третий день болезни больному можно было полуоткрыть рот, что дало возможность кормить его естественным образом. Затем на четвертый день улучшилась деятельность сердца, но сознание было помутнено, хотя спячка была значительно менее выражена и больной лежал с открытыми глазами. Затем началось постоянное улучшение, и больной 6 декабря, т. е. на десятый день, выписался совершенно здоровым.
После своего выздоровления он говорил, что о своем времяпрепровождении на базаре ничего не помнит; но, конечно, он скрывал, что курил нашу, из боязни взыскания. Когда произошло отравление и он впал в беспамятство, то тогда он не мог ничего сознавать и помнить.
При остром отравлении нашой, туземные врачи, как противоядие, дают внутрь в небольших дозах опиум. Кроме того, окурившемуся нашой обливают голову холодной водой и отпаивают кислым молоком.
Курение опиума на Востоке тоже заменяет пьянство и весьма распространено между народом в Китае, Индии, Персии и др., но в Фергане оно в небольшом употреблении. Здесь более употребителен напиток кукнар, или кокнар, приготовляемый из маковых головок, который имеет одуряющие или опьяняющие свойства, почему и заменяет собою запрещенные Кораном вино и спиртные напитки.
Кукнар приготовляют следующим образом: маковые головки, без семян, толкут в ступе и получаемый порошок настаивают или отваривают в воде около четверти часа или более, а потом процеживают сквозь тряпку и отжимают остаток.
Действие кукнара на человеческий организм такое же, как и опиума, но, во всяком случае, он, кажется, не столь вреден или не влечет за собою столь гибельных последствий, как курение опиума. Кукнаристы так же, как и опиофаги, страдают расстройством пищеварения, а главным образом расстройством нервной системы: бессонницей, слабостью памяти, недостатком воли, упадком духа, робостью и тупостью. Мускулы дряблы, постоянное трясение членов и всеобщая худоба характеризуют одинаково как кукнаристов, так и потребителей опиума. Только после употребления известного количества этого напитка он получает временное успокоение.
По объяснению туземцев, кукнар пьют, чтобы разогнать тоску. Начинающие кокнари пьют отвар из небольшого количества головок, но скоро привыкают и перестают чувствовать удовольствие от приема привычной дозы, и увеличивают ее. Привыкший к употреблению кукнара в больших приемах не может без вреда для здоровья и даже без опасности для жизни совершенно отказаться от привычного приема. Пожелавший оставить употребление кукнара может это сделать только постепенно, изо дня в день уменьшая приемы. Впрочем, по словам местных врачей (табибов), хотя и бывают попытки некоторых из потребителей кукнара отказываться от употребления его, но почти не было примеров, чтобы кто-нибудь из них выдержал до конца и отвык. По большей части кончается тем, что они становятся самыми горькими пьяницами, т. е. начинают употреблять кукнар в гораздо больших дозах, чем употребляли прежде. Не принявший в привычное время дозы этого отвара, кокнарист и физически, и морально самый несчастный человек. Он ослабевает, чувствует упадок сил, не способен ни к какой работе, его одолевает полная апатия ко всему и гнетет безотчетная тоска. Как только он принял свою порцию кукнара, по истечении некоторого времени, проведенного им в полудремоте, его умственные и физические силы восстановляются, он становится способен к работе и доволен своей судьбой. Время, проведенное кокнаристом в полудремоте, после приема, самое блаженное и высоко им ценимое. Его он должен провести в совершенном покое; всякий шум, стук, даже громкий разговор действуют на него неприятно. Напившийся кукнару сидит в забытье с закрытыми глазами, слыша и понимая, что около него делается, но самое высокое наслаждение заключается именно в том, чтобы отрешиться от всего окружающего, забыться.
Наибольший прием кукнара, как объясняют табибы, доходит у привычных и завзятых кокнаристов до дозы отвара из одного фунта маковых головок, тогда как прием из 4 золотников головок непривычному действует токсически и может причинить смерть.
Привыкшие к употреблению кукнара заменяют последий опиумом, как, напр., в дороге или когда нет маковых головок для приготовления отвара. При этом они кладут кусочек опия в рот и запивают его чаем.
Семена клещевины (Ricinus communis), по туз. биш-бугдай, употребляются, собственно, как слабительное, но если употребить их в большем против должного количестве, то они оказывают, по словам туземных врачей, наркотическое действие, т. е. одуряющее (мус-канда) [Каталог Туркестанского отдела Политехинческой выставки. 1872 г. Стр. 44]. Прием двух золотников семян производит в принявшем род опьянения, развивает в нем страх, печаль и грусть. Поэтому добровольно и заведомо никто не принимает биш-бугдай в таком количестве; если это бывает, то только по неведению с человеком, которого обкармливает его недруг. По словам туземцев, биш-бугдай приводит в такой же мере неприятное состояние, в какой мере наша доставляет приятные ощущения и грезы.
Желательно было бы собрать более точные и подробные сведения о потребителях различных наркотических средств, как внутрь, так и в виде курения; провести параллель между ними и спиртными напитками по действию на организм и таким образом сделать оценку относительно степени вреда, приносимого каждым из них. Необходимо произвести точные наблюдения над действием их касательно болезненных явлений, умственных способностей, состояния духа, долговечности, плодовитости, возможности отвыкнуть и т. д. Мне случалось слышать, что привычные курильщики бесплодны и вообще равнодушны к половым отправлениям. Встречаются разноречивые показания относительно влияния наши на аппетит. Одни уверяют, что после курения аппетит возбуждается, а другие, наоборот, что он притупляется, вследствие чего бедняки, не имеющие возможности утолить голод, накуриваются наши и этим его заглушают.
Уездные врачи, стоящие ближе к народу и имеющие возможность наблюдать за потребителями различных наркотических средств, должны помочь в разъяснении всех этих вопросов, весьма важных для патологии здешнего края.
Причины столь сильного и разнообразного употребления одуряющих средств ферганцами кроются в тех же побуждениях, какие были у других народов, начиная с самой глубокой древности. Угнетающие ощущения и недостаток приятных впечатлений заставляли искать средств, могущих заглушать первые и возбуждать или усугублять последние. Вследствие особо сложившихся обстоятельств жизни коренного населения Ферганы, приходилось прибегать к этим средствам еще более, чем в других странах. Явления жизни складывались при таких условиях, что чувствовалась потребность в ощущениях, производимых наркотическими средствами, т. е. забыться и уснуть!
Население Ферганы искони веков должно было бороться с разными неблагоприятными условиями, для добывания насущного куска хлеба. Обрабатывание каждого клочка земли стоило неимоверных усилий и забот, так как почва без орошения не могла ничего производить. Но не одна борьба с природой могла действовать угнетающим образом; жители постоянно подвергались плачевным последствиям политических переворотов и варварских войн, так как известно, какого характера бывали войны в Средней Азии! И в мирное время жители не могли быть покойны и в безопасности; напротив, всякую минуту должны были ожидать катастрофы, вследствие несправедливости и жестокости правителей. Политический гнет, полнейший умственный застой и бессодержательность общественной жизни были причиной этой пагубной привычки. Если подчас выдавались отрадные минуты, то бедные страдальцы старались продлить их искусственным образом, употребляя наркотические вещества; а в минуты невзгоды заглушали печальное состояние этими же одуряющими средствами. Здесь происходило то же, что и в нашем народе; пьют с радости, пьют и с горя!
Если в Фергане употреблялись и употребляются наркотические вещества преимущественно перед спиртными напитками, то это обусловливается тем, что первые легко приобретаются, а, кроме того, спиртные напитки безусловно воспрещаются Кораном, тогда как относительно наркотических веществ в нем упоминается вскользь. Там говорится: "Все вещества, который производят опьянение или имеют вредное влияние на организм, в употребление запрещаются". Но потребители наркотических веществ, вероятно, как-нибудь иначе толкуют это изречение пророка и обходят законоположения шариата, в котором относительно этого предмета говорится уже вполне определенно. В книгах Дурруль-Мухтара и Таатави сказано: "Запрещается употреблять банг, гашиш, опиум, так как эти вещества лишают рассудка и препятствуют держать в памяти Всемогущаго Господа, исполнять намазы". По поводу банга, гашиша и опиума толкователь шариата, некто Наджметдин Захида, говорит, что "кто признает эти вещества позволительными в употребление, тот отступник от веры и достоин даже смертной казни". Мало того, законодательство правоверных, в заботах о здоровье, преследуя религиозное и духовное совершенство, не забывает и экономическую сторону жизни. Шариат не позволяет употребление даже таких веществ, который, не принося, по-видимому, человеку вреда, не улучшают и здоровья, как, например, нюхание табаку и т. п. Материальные расходы на такие бесполезные предметы шариат признает за "исраф" (лишняя трата), что прямо воспрещается Кораном.
Растения, из которых добываются употребляемые здесь наркотические вещества, произрастают в изобилии в Фергане, а потому приобретение этих средств совершается дешево и без особых затруднений.
Ввиду гибельных последствий от излишнего употребления всех этих наркотических средств, администрация, в последнее время, обратила серьезное внимание и поэтому теперь строго запрещены как ввоз в здешнюю страну этих веществ, так равно и разведение тех растений, из которых они добываются, надеясь этою мерою совершенно искоренить наркотические вещества из употребления. Но это неосуществимая иллюзия. Мак, белена, дурман – везде растут в диком состоянии, следовательно, кукнар и прочие препараты приготовить легко. Конопля в соседних странах разводится для другой цели, но при этом наша может быть получена как побочный продукт. Опий имеет такое громадное значение в медицине, что, за неимением ни одной вольной аптеки в Области, невозможно его совершенно изъять из торговли. Кроме того, как ни строги будут таможенные правила и осмотры, все-таки в здешнем крае, по недоступным горным тропам и перевалам, есть возможность обмануть бдительность администрации и провезти эти вещества в долину. Вся разница будет состоять лишь в том, что они станут дороже и будут менее доступны бедному классу людей.
Во время ханского владычества тоже были определены строгие меры наказания за продажу этих одуряющих веществ; она преследовалась сыщиками и базарными досмотрщиками (казы-раис), но никакой пользы от того не вышло. Взыскивали очень большие денежные штрафы, мало того, пойманных торговцев водили но городу на всеобщее позорище, с привешенным к шее горшком. По этому поводу справедливо замечает А. ф.-Миддендорф, что в Европе спиртные напитки, заменяющие восточные наркотические вещества, начали употребляться лишь несколько столетий назад, но уже успели пустить глубокие корни, не поддающиеся истреблению.
Конечно, и эти меры, может быть, мало-помалу окажут благоприятное влияние на будущее поколение; но, относительно нынешних привычных потребителей этих веществ, подобными мерами не достигнется желаемых результатов.
Привычные курильщики наши и кукнаристы не могут бросить этой привычки сразу, без вреда для здоровья. Необходимо устроить известные специальные заведения, в которых они могли бы отвыкать постепенно, при соблюдении известных предосторожностей. Впрочем, туземцы говорят, что отвыкнуть от употребления наши трудно, но не столь опасно и не влечет за собою тех последствий, как оставление привычных приемов опиума и кукнара.

Бачебазство (содомский грех)
Противоестественный порок под видом бачебазства (мужеложства) сильно развит среди туземного оседлого населения. [Считаю нужным оговориться, что, имея в виду читателей только врачей, я при изложении следующих глав не стеснялся в выражениях, названиях и описании фактов, стараясь лишь о том, чтобы яснее передать все то, что мне удалось узнать относительно разврата среди туземного населения]. Многие из состоятельных сартов держат при себе бачей, с которыми везде ездят, а нередко совершают с ними – педерастию. Бачи – это более или менее смазливые мальчики, которые, разряженные в женские платья, развлекают публику своей пляской, на разных увеселениях, как домашних, так и общественных. Это составляет их явную профессию; тайная же состоит в удовлетворении похоти развращенного и сластолюбивого своего хозяина.
Эти мальчики берутся большею частью из бедного семейства, а иногда и состоятельные отцы или воспитатели отдают их богатым людям, из каких-либо видов или просто ради развлечения. Хозяева, или, правильнее назвать, обожатели, осыпают бачей подарками и лакомствами и ухаживают за ними, как за любой кокоткой. Служба продолжается до появления усов и бороды; тогда он отпускается и приискивается другой. Этот, в свою очередь, достигнув известных лет и состояния, обзаводится в свою очередь тоже своим бачой, так что при столь распространенном этом пороке в здешнем крае, многие сарты играли сначала пассивную роль, а впоследствии активную.
Само собою разумеется, что бачу может содержать только человек состоятельный, но страсть к противоестественному совокуплению существует и между бедными, как-то: арбакешами, мардакерами и т. д. Эти люди удовлетворяют подобной потребности между собою, за невозможностью иметь молодого, красивого мальчика. В особенности часто приходится наблюдать мужеложство в местах заключения, в общих тюремных камерах, причем они без всякого зазрения совести предаются этому пороку.
Некоторые сарты, будучи в юности бачами, настолько пристращаются к этому пороку, что, достигнув возмужалости и женившись, все-таки продолжают исполнять пассивную роль при педерастии. Мне рассказывали, что есть личности, которые довели себя этим до такого состояния, что не могут совершить акта совокупления с женою, не исполнив перед этим пассивной роли педераста, с кем-либо из своих работников. Вероятно, у них, для возбуждения похоти, требуется предварительное раздражение нервов ani.
Известно, что бачебазство составляет обыкновенное явление в Персии и Турции, откуда оно проникло к армянам и грузинам; в Средней же Азии, как в Хиве, Бухаре, Фергане и во всем Туркестанском крае, оно в полной силе, и борьба с этим пороком представляет непреодолимые затруднения. Хотя бачебазство преследуется законом, но проступки, совершаемые туземцами между собою, как этот проступок, а также и некоторые другие, на основании действующего в крае Положения, подлежат юрисдикции народного суда казиев и биев.
Шариат не толерирует этого порока, но тем не менее виновные никогда не несут наказания за эти преступления. По шариату, за противоестественное совокупление (ливота) с женщиною или мальчиком, доказанное двумя свидетелями, виновный подвергается аресту, пока не раскается. Если же обвиняемый втянулся в этот разврат и остался неисправимым и после двухкратного наказания, то он может быть приговорен к смертной казни для примера прочим. (Кн. Хдуд, Даруль Мухтар). Но понятно, каков же будет суд по этим проступкам, когда сами судьи не безгрешны в этом.
Среди бачей бывают и настоящее содомиты (хизяляк). И этот гнусный порок, очевидно, был в прежнее время распространен среди сартов, как это видно из следующего анекдота, известного в туземном населении: "Однажды привели к хану такого бачу-развратника; хан присудил его к смертной казни, но находчивый развратник заявил хану, что он знает очень выгодный для всего государства секрет и что ему не хотелось бы уносить этот секрет с собою в могилу. Хан заинтересовался и узнал, что присужденный к смерти развратник обещает вырастить из обыкновенных семян чистое золото. Соблазнившись таким заманчивым обещанием, хан отложил смертную казнь развратнику. Когда настало время посева, хан приказал осужденному приступить к делу, но тот сказал: „Таксыр! я сам гнусный развратник и из моего посева ничего не выйдет; поэтому прикажите кому-нибудь из ваших приближенных произвести посев под моим личным присмотром". Хан поочередно предлагал своим приближенным взяться за посев, но не нашлось ни одного неповинного в названном пороке. Тогда хитрый развратник попросил самого хана взяться за посев для народного блага. Но… и сам хан сознался в своей виновности" [Сарты. Н. П. Остроумов. Вып. I. 1890 г. Стр. 50].
К стыду нашему я должен прибавить, что некоторые из русских, живущих в этом крае, подобно сартам, предаются этому же пороку.
Несмотря на такое обширное распространение бачебазства в Фергане, мне не доводилось ни наблюдать, ни слышать от врачей о вредных последствиях для здоровья мальчиков, исполняющих пассивную роль. Эти люди нередко доживают до глубокой старости, не чувствуя никаких страданий со стороны прямой кишки и смежных с нею органов. Правда, бывали случаи заражения сифилисом, если активный деятель был одержим этою болезнью. В подобных случаях шанкер появлялся в прямой кишке и долгое время не мог быть узнанным. Впрочем, такие примеры встречались весьма редко.
Однообразие азиатской жизни, отсутствие театров и других развлечений образованного мира, несбыточных при изгнании женщин из мужского общества, недостаток общественных интересов и низкий уровень развития всего населения, – породило особый род зрелищ и увеселений, на которых главным образом фигурируют бачи. Люди с обеспеченным состоянием проводят большую часть времени в бездействии и от скуки торчат по целым дням на базаре в чай-ханэ, или на устраиваемых тамашах, на которых только и видят бачей, проделывающих всевозможные телодвижения и жесты для возбуждения чувственности и без того страстных азиатов. При подобных обстоятельствах, пресытившийся и соскучившийся с своими женами сарт, с которыми у него не существует никакой нравственной связи, – предается новому увлечению, которое он уже испробовал еще в детстве.
Изгнание женщин из общества мужчин, вследствие чего все увеселения происходят без них, я считаю главною причиною развития бачебазства, среди сартов. У киргизов и других кочевых народов, у которых женщины не закрываются и не отчуждены от мужского общества, бачебазство если и существует, то весьма редко, несмотря на то, что они весьма восприимчивы ко всем порокам, существующим среди оседлого населения. Н. И. Гродеков [Н. И. Гродеков. Киргизы и кара-киргизы Сыр-Дарьинской области. Том первый, юридический быт. 1889], при перечислении различных проступков среди киргизов и кара-киргизов, упоминает о бачебазстве как об единичных случаях. Я лично тоже не слышал, чтобы этот порок был распространен среди здешних кочевников.
Но кроме вышеуказанной причины, существуют еще и другие. Вследствие пресыщения в половых сношениях с женщинами, последствием чего является притупление нервов, сарты ищут более сильных ощущений. Говорят, что при совокуплении с мальчиками в сухой прямой кишке происходит трение более значительное, нежели в рукаве женщины, а потому, в первом случае, детородный член раздражается сильнее, нежели при естественном совокуплении с женщиной. Сартянки знают это преимущество и вкус сартов, а потому перед совокуплением натирают тряпкою, смоченною в растворе квасцов, между губами и во влагалище, вследствие чего на известное время они стягиваются, слизистая оболочка делается совершенно сухой, а поэтому производит более сильное раздражение. Некоторые проститутки, желая удовлетворить прихотям посетителей, допускают с собою и противоестественное совокупление.
Не менее, возможною причиною распространения бачебазства следует считать недостаток женщин в бедном классе населения. Известно, что в Туркестанском крае число женщин значительно меньше, нежели мужчин, и что в этом отношении наш край разнится от европейских стран. Полковник Л. Ф. Костенко, на основании весьма обширных официальных материалов, определяет, что преобладание мужчин над женщинами равняется 10% [Туркестанский край. Л. Ф. Костенко. Т. I, стр. 335]. Из всеподданнейшего отчета по Ферганской области за 1885 г. о движении народонаселения усматривается, что преобладание мужчин над женщинами равняется всего 2,265%. Хотя общая цифра населения области, как уже было сказано, должна рассматриваться только как приблизительная, но тем не менее, остановившись на том, что вообще мужчин в Фергане больше нежели женщин, и что в домах богатых туземцев, при многоженстве, пропорция эта бывает обратной, становится ясным, что значительное количество бедного мужского населения должно себя удовлетворять другим способом; отсюда явились мужеложство и скотоложство.
В Кашгарии, где вследствие частых, опустошительных войн, число мужчин значительно меньше, нежели женщин – бачебазство держится только среди китайцев ["Кашгария" Н. Зеланда. Стр. 53] и между торговцами, приезжающими из Ферганы и других мест Туркестанского края. Они развращают мальчиков, чтобы удовлетворить своей страсти; местное же население не предается этому пороку, и подобный род совокупления называется им "андижанча", потому что вообще в Кашгаре и других соседних странах всех ферганцев называют андижанцами.
В прежнее время здесь существовали, а может быть, и теперь существуют, но укрываются от бдительности полиции, публичные дома с мальчиками и гермафродитами, служащие для противоестественного совокупления с самым бедным населением, как то: мардакерами, арбакешами и. т. п. Б. Л. Громбчевский рассказывал мне, что случайно наткнулся на один из таких притонов, расположенный по дороге между Н. Маргеланом и кишлаком Ходжа-Магиз, застал там 6 молодых мальчиков от 15-17 лет, которые удовлетворяли рабочий класс Н. Маргелана; жили они в безобразно грязной обстановке, но одеты были довольно чисто и, кроме того, набелены и нарумянены как проститутки. Сеанс стоил 10 коп.

Скотоложство
Совокупление с суками, ослицами и другими самками тоже распространено между туземцами. В больших городах, как, напр., в Старом Маргелане, масса сук приучена к тому, что, за лепешку, она позволяет совокупляться с человеком.
По шариату, за совершение скотоложства (ваты-багима) виновный подвергается наказанию до 39 ударов или аресту до одного месяца, по усмотрению начальствующих лиц, а животное убивается. (Кн. Хуляса, Бахруль-Монафиг и Кания).
Я остановился на этих подробностях с целью познакомить своих товарищей, живущих в России, с разными формами разврата среди здешнего населения. Быть может, многим все это неизвестно, как и вообще бытовая сторона нашей далекой окраины, еще так недавно бывшей под владычеством ханов. Я сужу это по себе, потому что со многим довелось познакомиться только по прибытии в здешний край.

Проституция
Сарты, предаваясь воспоминаниям недалекого еще прошлого, старательно уверяют нас, что до прихода русских, благодаря строгости и бдительности ханского правительства, не только не существовало проституции в здешнем крае, но даже случаи незаконных связей являлись, будто бы, чрезвычайно редкими исключениями и всегда наказывались смертью. Это мнение сделалось настолько популярным, что вошло даже в такое солидное сочинение, как описание Ферганы А. ф.-Миддендорфа. Он говорит [Очерки Ферганской долины. Стр. 365], что "восстановление здесь нормальной семейной жизни должно бы начаться скидыванием с женщин покрывала; но это сделалось невозможным: русские принесли с собою в эту страну также европейскую проституцию, и открытое лицо сделалось ее вывескою. Все честное закуталось еще плотнее прежнего".
За прелюбодеяние с чужими женами мусульманский закон действительно карал очень строго. Совершеннолетнего мусульманина, замеченного в прелюбодеянии с чужой женой или вообще с женщиною, добровольно разделяющею такую связь, следует обвинять присяжными показаниями о самом факте таких четырех свидетелей, которых добросовестность подтвердилась дознаниями. Затем обвиняемых выводят на площадь и побивают каменьями, которые бросает каждый из присутствующих при казни. Такому же наказанию подвергаются и виновные, сознавшиеся в четырех местах в совершении преступления прелюбодеяния. Если же оба совершившее прелюбодеяние окажутся безбрачными, то, при тех же доказательствах 4-мя свидетелями, наказываются 100 ударами плетей. (Кн. Хдуд, Мухтасар-Викоя).
Подобным строгим законом, вероятно, хотели только заставить замужних женщин быть верными своим мужьям, потому что в других случаях этот закон гораздо снисходительнее, а именно:
По шариату, за изнасилование, хотя бы с растлением, хотя бы несовершеннолетней, и притом совершенно посторонней для обвиняемого женщины или девицы, не жены и не невесты, виновный подвергается наказанию – 100 ударов плетью. Но если изнасилование будет совершено над невестою, то виновный не подвергается телесному наказанию, а только платит махр – обеспечение девицы (кн. Бахруль-Монафиг, Амруль-Халамс, Химодия).
По адату (у киргиз), за изнасилование вообще женщины, смотря по сопровождавшимся обстоятельствам, взыскивается штраф; а если она девица, не невеста, то заставляют на ней жениться [Н. И. Гродеков. lос. сit. Стр. 155].
По шариату, за насильственный увоз чужой жены или невесты виновный наказывается арестом на время, пока не выдаст увезенной. (Кн. Бахруль-Монафиг и Казы-Хан).
Обвиняемый в сводничестве жены своей, дочери, родственницы, за плату, подвергается наказанию в 79 ударов плетью и аресту на время, пока не раскается. За повторение наклонности к сводничеству и после телесного наказания, виновный приговаривается к смертной казни, или к высылке в другие места, если сводничество вынуждено крайностью, т. е. недостатком материальных средств к жизни. (Кн. Даруль-Мухтар, Джамуль-Рамуэ, Бахруль-Монафиг). [Выдержки из шариата заимствованы у Г. А. Арандаренко. Досуги в Туркестане].
Принимая во внимание вышеприведенные мусульманские законы и голословные заявления некоторых туземцев, старающихся представить прежние порядки в лучшем свете, можно подумать, что действительно в прежнее время нравственность здесь стояла выше, нежели в настоящее время. Но посмотрим, насколько верен этот взгляд туземных оптимистов и насколько правы они в возводимом на нас обвинении, относительно распространения разврата среди здешнего населения. Туземные сочинения по части истории Кокандского ханства, беспристрастные заявления некоторых туземцев, считающих лишним скрывать существовавшее зло, а также исторические факты первых же дней нашего существования в здешнем крае говорят совсем не в пользу чистоты нравов среди местного населения до занятия этого края русскими.
Во времена ханского владычества, мусульманское правительство и его агенты преследовали казнями не только проституцию, но даже и простое так называемое прелюбодеяние, но, тем не менее, то и другое практиковалось весьма широко, потому что уличить мужчину в данном преступлении представлялось не всегда удобным и возможным. Большинство мужчин и женщин всегда склонно было к разнообразию своих впечатлений, в сфере половых наслаждений; а потому в мотивах, толкавших женщину на путь незаконной связи с мужчиною, недостатка не было. Разница вся между настоящим и прошлым состоит в том, что прежде страх казни заставлял женщину и мужчину быть крайне осторожными, почему и сама проституция имела исключительно тайный характер, в полном значении этого слова.
Впрочем, несмотря на драконовские законы, были и прежде женщины, вроде греческих гетер, окружавшие себя толпою поклонников, и они не преследовались, потому что поклонники принадлежали к влиятельным людям. Эти женщины отличались красотою, остроумием, а потому и пользовались громадным успехом среди мужчин. Были и такие исторические моменты, когда тайная проституция, поощряемая развратными ханами, разрасталась в Коканде до грандиозных размеров. При Мадали-хане (1821-1842 г.) под конец его правления безобразиям не было пределов. Сам он, почти постоянно пьяный, окружил себя массой бачей и наложниц и со всей этой оравой проводил время, поручив управление ханством мин-баши (вроде канцлера). Ханские нукера хватали девушек чуть не на улицах и водили в урду. Без сомнения, при этом и нукера, и прочие придворные, ободряемые ханом, – развратничали сколько хотели. Вино, проститутки, азартные игры, которые запрещены Кораном и шариатом, получили в то время полную свободу. Мадали-хан дошел до того, что, вопреки религиозным постановлениям, связался даже с своей мачехой Хан-Падша-Аим и в 1831 г. женился на ней. Где же тут та чистота нравов, о которых так скорбят сарты?
Осенью 1875 г., говорит В. Наливкин [lос. cit., стр. 236], как только был занят русскими войсками правый берег Сырдарьи (впоследствии Чустский и Наманганский уезды), проститутки, по большей части жены, доставлялись своими мужьями в наш отряд, расположенный в Намангане, в очень большом количестве и без особенного труда. В начале следующего 1876 г. много русских уже обзавелись сартянками, причем последние были весьма довольны своим положением, так как новая их материальная обстановка была неизмеримо лучше прежней, и притом они были гораздо свободнее. В это же время, многие из сартянок стали обращаться к нашей русской администрации с просьбой развести их с мужьями, так как они желают поступить в число явных, открытых проституток. Все это несомненно доказывает, что контингент будущей открытой проституции давно уже был готов и ждал лишь того времени, когда гласно, без страха жестокого наказания, мог бы заявить о своем существовании.
Когда в 1875 г. в Намангане была учреждена русская администрация, один из членов ее обратился к пожилому туземцу, принадлежащему к числу прежних ханских администраторов, с вопросом о том, насколько была здесь развита проституция при ханах и много ли в Намангане тайных проституток. Сарт отвечал, что если сказать правду, то в Намангане следует назвать проститутками всех женщин и девушек, начиная с 12 и кончая 60-летним возрастом. Разумеется, он перехватил через край, но все-таки был близок к истине. Впоследствии пришлось убедиться в том, что лишь редкую женщину нельзя было склонить к временной любви, за соответствующее вознаграждение.
Первые публичные дома появились немедленно в городах вновь занятой Ферганы. Одним из первых действий местной проститутки было то, что она стала с открытым лицом ходить по улице. Сартам это показалось таким неслыханным безобразием, каким нам представилось бы, если женщина появилась бы на улице совершенно голой. Со стороны сартянок, это было своего рода бравирование и глумление над тем режимом, который так недавно грозил ей избиением камнями, а вместе с тем ликование и привет свободе, давшей права гражданственности и избавившей ее от постоянного страха за свою горемычную жизнь.
Но эта демонстрация продолжалась недолго, так как сарты, пораженные вначале подобным нахальством, опомнились и, за невозможностью побить таких женщин каменьями, начали их забрасывать комками грязи. Теперь проститутки ходят по улице в том же костюме, как и все туземки, с закрытым лицом, и лишь в исключительных случаях они, едучи на извозчике, дозволяют себе эту вольность открывать лицо, но только в русских частях города.
Гонение проституток со стороны сартов продолжалось недолго. Нашлось много среди туземцев таких, которые сами пооткрывали публичные дома и поместили в них своих собственных жен. Недавно в одном из здешних городов дом терпимости был открыт духовным лицом – кары, который перед тем занимался чтением и заучиванием наизусть Корана.
В первое время существования здесь публичных домов, проститутки набирались различным способом. Главным образом это были женщины, разведшиеся с мужьями, или просто сбежавшие от них.
Первоначально, главнейшими посетителями публичных домов были солдаты, казаки и другие русские из низшего общества; теперь же они переполнены сартами. Это в особенности наблюдается в течение праздников Рамазана и Курбана, причем публичные дома обращаются в очень людные клубы сартовской черни. На всех гуляниях всегда присутствует несколько десятков проституток.
Из всего этого видно, что с приходом сюда русских и введением наших законов, появились лишь явные проститутки (джаляп) и возникли дома терпимости (джаляп-ханэ); но к местному разврату мы не только ничего не прибавили, а, по свойственной русскому человеку способности ассимилироваться, сами от них много позаимствовали.
Разврат между мусульманками существовал в страшных размерах и, не имея явных домов терпимости, изливался в тайной проституции. Строгие меры и постановления шариата составляли мертвую букву, применялись редко и в исключительных только случаях, так как правящие классы и служащие сами поддерживали тайную проституцию, которая существует везде, где только существует мусульманство. Религия, санкционирующая многоженство и освящающая свободное расторжение браков, покровительствует и наталкивает на проституцию. Редко найдется такая сартянка, которая в течение жизни не переменила бы несколько мужей. При подобных условиях, теряется стыд; женщина смотрит на себя как на товар, ходко идущий в молодости и не имеющий сбыта впоследствии, а потому она старается воспользоваться молодостью по возможности шире.
Недостаток материальных средств весьма часто наталкивает сартянку на путь тайной проституции. Они большие охотницы до любовных похождений и никогда не прочь от самых мелких подарков до денежного вознаграждения. Невозможность, вследствие бедности, удовлетворить насущным потребностям и прихотям женского кокетства заставляет пробовать добывать средства этим путем; в охотниках же, как между русскими, так и между сартами – недостатка не бывает.
Строгие законы и наказания не могут сдержать естественного порядка вещей. Налицо пример в соседней нам Кашгарии. Там постановления шариата выполняются со всею строгостью. Китайцы даже превосходят в строгом преследовании проституции, так как за одно только подозрение наказывают женщину 400 ударами палок, и тем не менее, нет почти ни одной женщины в Кашгаре, которую невозможно было бы иметь за сравнительно ничтожную плату. Я говорю об этом со слов бывавших в Кашгаре и пользовавшихся услугами тамошних женщин. Эта склонность кашгарских женщин к проституции не будет стоять особняком, если вспомним, что кашгарские города (особенно Яркенд и Хотан) еще в средние века славились распущенностью нравов. Если не хотят или стесняются явным прелюбодеянием, то живущим в Кашгаре мусульманам весьма легко обойти этот вопрос.
Д-р Н. Зеланд говорит [Кашгария. Стр. 53], что Кашгар и другие города Кашгарии славятся во всей Средней Азии дешевизною жен. За 2-3 рубля можно приобрести "законную жену", а как только она чем-нибудь не понравится, ей дают увольнение, т. е. развод. Есть мужья, которые раз по 5-6 в год меняют жен. По-моему, это тот же разврат, только гарантирован религией и законом, потому что к явным проституткам китайцы относятся довольно строго. Д-р Н. Зеланд пишет [там же, стр. 80]: "Проституция совершается с абсолютной необузданностью, в медико-полицейском смысле, но зато по временам ее „обуздывают" весьма оригинальным – истинно китайским способом: по приказанию полицеймейстера, переписывают сартянок, ходящих в гости к казакам консульства, и вот, в какой-нибудь назначенный день, тех грешниц выводят на базар и секут розгами. В этом, конечно, следует скорее видеть своеобразную политическую демонстрацию, ибо вообще они проституциею мало озабочиваются".
Проституция у сартов не считается особым позором. Проститутки, в особенности тайные купия, не отчуждаются от семьи, а, напротив, эта же семья сама наталкивает их на этот путь, видя в этом подспорье в хозяйстве. Б. Л. Громбчевский говорил мне, что знает много мужей, которые живут проституцией жен, и они не презираются населением. Некоторые казии (судьи) женились на проститутках, обмыв их предварительно в арыке, придерживаясь буквально формального изречения Корана, что "вода все очищает".
Случается нередко, что даже явные проститутки, заработав кое-какие средства, сплошь да рядом бросают свое ремесло и выходят замуж. Если при этом она покается, в прежней своей жизни, в присутствии казия, то считается большим грехом упрекать ее в прежнем поведении, и она принимается и уважается наравне с прочими туземками. Это покаяние нисколько не препятствует ей вернуться обратно к проституции, как только изменяются к худшему ей материальные обстоятельства.
Многие из тайных проституток занимаются и сводничеством, хотя в этом отношении и сарты готовы всегда услужить желающим.
За последние три-четыре года, тайная проституция начинает вытеснять бачей. На мужских вечеринках они появляются в качестве певиц и танцовщиц, а то я просто как профессиональные проститутки, несмотря на то, что на подобных вечеринках бывают представителя туземной администрации, а иногда и духовные лица.
Кроме проституции, между сартянками повсеместно развит особый вид разврата, мало кому известный, – это булгаре. Женщины, занимающиеся этим развратом, делятся на булгаре – играющие роль мужчин и бачалер – пользующиеся услугами первых. Булгаре привязывает себе искусственный penis (булгар-кутак), сделанный из кожи, шелковых оческов и других веществ, и посредством его совокупляется с бачалер, как мужчина с женщиной. Этот порок являет собою действие, как бы обратное бачебазству в отместку мужчинам, довольно сильно распространен здесь и держится в секрете только относительно русских. Эти булгаре входят в роль мужчины, говорят грубым голосом, носят мужские штаны и стараются манерами подражать мужчинам. В случае отсутствия искусственного детородного члена, они употребляют палец, или же булгаре трется с бачалер половыми губами, вызывая этим сладострастное ощущение. Nihil sub sole novi – это та же лесбийская любовь, практикующаяся в цивилизованной Европе.
Форма разврата, называемая булгаре, была здесь давно известна. Ханы безусловно казнили всякую женщину, уличенную в этом занятии, но тем не менее редко встречались семьи богатых и пресыщенных жизнью сартов, в которых не появлялись бы булгаре, для удовлетворения похоти молодых жен, если только последние не имели возможности или боялись удовлетворять естественным образом.
Мне не удалось констатировать, насколько этот противоестественный порок влияет на состояние здоровья подобных женщин; но a priori можно с положительностью сказать, что вследствие этого у бачалер нервная система должна подвергаться сильному расстройству.
Среди кочевого населения Ферганы, где жена составляет рабочую силу, где многоженство и разводы встречаются довольно редко – проституция составляет редкое явление. По шариату, в одно и тоже время нельзя иметь более четырех жен, а адат у киргиз не ограничивает числа их, но тем не менее весьма немногие пользуются этой прерогативой, вследствие недостатке средств. У киргиз, женщина подчас страдает от варварского обращения дикого степняка, но тем не менее она пользуется известною свободою, не отчуждается от общества мужчин, ходит с открытым лицом, ведет все хозяйство и не развратничает. Бывают, конечно, примеры неверности мужу, бывают и девушки, которые еще до замужества практикуются в любовных сношениях, но такого упадка нравственности, какой замечается среди сартянок – не существует.
Если невеста, у киргиз, пожалуется своей матери на совокупление с нею жениха раньше свадьбы, то на нем раздирают платье и распарывают живот его лошади [Н. И. Гродеков. l. с. Стр. 56].
Если невеста окажется недевственною, то жених может заявить претензию, говоря, что он платил калым за девицу, а не за женщину, и за это родители присуждаются к штрафу. У алайских кара-киргизов, по сообщению Б. Л. Громбчевского, недевственность невесты, среди бедного класса, не ведет к особым осложнениям. Если жених богаче и знатнее невесты, то родня жениха барантует у тестя одну или несколько лошадей и режет их в наказание за то, что отец не сберег дочь. Это, конечно, бывает только тогда, когда виновником лишения невинности был не сам жених.
Проживши известное время в здешнем крае, вникнув в условия общественной и семейной жизни туземцев и взвесив беспристрастно различные обстоятельства, сюда относящиеся, я пришел к убеждению, что сарты понапрасну взводят на нас обвинение в развращении их жен, тогда как они сами искони веков подготовляли для этого почву. Многие женщины бросились на путь разврата ради приобретения средств, но некоторых побудили к этому другие мотивы. Справедливо сказал Монтень: "Человек истинно разумный не должен судить о нас по нашим поступкам, пусть он заглянет к нам поглубже в душу и посмотрит, что нас заставило так действовать".
Крайне безотрадное положение женщины в здешнем крае, где она находится под гнетом противоестественных законов, выдаваемых туземцами за божеские повеления, есть главная причина такой массы проституток, образовавшихся в столь короткое время среди сартянок. Нигде женщина не лишена в такой степени свободы, нигде она так не обезличена и не унижена в своем человеческом достоинстве, как здесь, среди мусульманского оседлого населения. Она, выйдя замуж 12 лет, почти ребенком, осуждается на вечное затворничество, с престарелым и пресытившимся мужем, к которому большею частью не чувствует никакой симпатии. И муж, не питая к ней никакого уважения, относится исключительно как к самке, и то до тех пор, пока она не постареет и не подурнеет, или просто пока не надоест; а там, берет себе в жены другую, помоложе, оставляя прежнюю в забвении. Но вместе с тем участь ее и отчужденность нисколько не облегчаются. А потому за презрение, питаемое мужем к жене, последняя платит ему неверностью, в самой разнузданнейшей форме.
При таких обстоятельствах они переносили с покорностью подобное безысходное рабское положение, развлекаясь тайным развратом, пока не услышали, а потом не увидели наших женщин, пользующихся всеми благами мира, наравне с мужчинами, участвующих во всех увеселениях и гуляющих свободно, с открытыми лицами. Вот тут-то у них зародилась зависть и сожаление о своем жалком существовании. Многие правоверные мусульманки, в особенности старухи, в силу фанатизма и вкоренившихся предрассудков, находят подобный порядок вещей, при котором женщины не могут показываться в обществе, совершенно естественным и порицают тех, которые осмеливаются думать иначе. В то же время, есть уже много и таких, которые начали сознавать, что положение их далеко не нормальное и не утешительное, но не знают как и не имеют возможности изменить это положение.
Страстная натура туземных женщин, под влиянием здешнего климата, неудовлетворяемая престарелым или пресытившимся мужем, – должна была прорваться наружу, но другого исхода не представлялось, как только сделаться проституткой. Мужья, закоснелые в старых понятиях, поддерживаемые фанатиками муллами, не хотят сделать женам никаких уступок; а потому они покупают себе свободу ценою позора. Пока, во время ханского владычества, над ними висел Дамоклов меч, в образе смертной казни, они вынуждены были побороть и заглушить свои страсти, или удовлетворять их тайно; но коль скоро подобное наказание им уже не угрожает, то более пылкие натуры, сбросив с себя вековые оковы, избрали жизнь свободную, хотя и заклейменную позором. Те из женщин, которым не хватило настолько мужества, или, вернее, нахальства, чтобы сразу порвать связь с прошлым, сделались до поры до времени тайными проститутками, как это практиковалось и прежде.
Тайные проститутки составляют главное зло наших городов, относительно распространения сифилиса и других венерических болезней, потому что они ускользают от медико-полицейского надзора; следить за подобными проститутками, при образе жизни туземцев и одеянии женщин, положительно невозможно. Ведь это все равно, что в большом маскараде разыскать какую-нибудь женщину, когда все маски в одинаковых домино; – смешалась с толпою и след простыл. Они, таким образом укрываясь от надзора, не свидетельствуются, а между тем многие из них заражены сифилисом в различных формах.
Не задаваясь этическими вопросами, для нас, врачей, более желательны явные проститутки, чем тайные, потому что первые, находясь под бдительным медико-полицейским надзором, в редких только случаях могут заражать венерическими болезнями своих посетителей.
В некоторых больших городах Ферганы существует целая компания молодых, довольно красивых женщин, не желавших примириться с прежнею своею жизнью, имея перед глазами пример в русских женщинах, живущих при другого рода обстановке. Они бросили своих постылых мужей и зажили самостоятельною жизнью. Они являются к русским на устраиваемые вечеринки, конечно, в холостую компанию, пляшут характерные танцы, поют, играют – за что получают вознаграждение. Они не прочь и от любовных сношений с гостями, у которых проводят вечера, но это не главная их профессия, и весьма часто возвращаются они домой, получивши только плату за доставленное удовольствие своими танцами и пением.
Подобные певицы (хафыс) и танцовщицы (уюнчи) существовали и прежде при ханах. Они составляли любимое увеселение туземных женщин, и ни один семейный праздник (той) не мог обойтись без присутствия их на женской половине. Это была такая же необходимость на женской половине, как бачи на мужской. Но, с приходом русских, они стали появляться не только на наших вечеринках, но и среди туземцев, соблазнившихся примером русских. Таким образом, они мало-помалу начинают вытеснять бачей, составлявших до сего времени единственное развлечение во время праздников на мужской половине.
Женщины из племени люли, живущие в Кашгаре, промышляют пением и пляскою, а также известны как проститутки ["Среднеазиатская богема" А. И. Вилькинса. Стр. 13].
Некоторые из сартянок бросили мужей и поступили содержанками к русским офицерам и чиновникам; некоторые из них живут с ними по несколько лет в качестве невенчанных жен. На этих-то содержанок и на танцовщиц туземные псевдоморалисты указывают как на образец явного разврата, противного мусульманству. Они главным образом восстают против них в силу того, что как те, так и другие, вращаясь среди более интеллигентного русского общества и развиваясь до некоторой степени в умственном отношении, могут быть опасными пропагандистками среди остальных сартянок.
У туземцев слово уюнчи (танцовщица) равнозначащее проститутке, но, по-моему, как их, так и поступивших в постоянное сожительство с русскими, в строгом смысле этого слова нельзя назвать проститутками, наравне с теми, которые главным образом обратили разврат в промысел. Это своего рода эмансипация, хотя выраженная в весьма грубой и цинической форме.
Не всегда одна только нужда заставляла их бросать домашний очаг; в большинстве же случаев причиною этому послужили жалкое существование и унизительное положение, в каком они находились, живя в туземном обществе. Многие из них были замужем за состоятельными людьми и бросили все это, променяв на жизнь весьма мало обеспечивающую их настоящее существование, а тем более будущее. Я думаю, что их влечет к русским не одна чувственная похоть, не один денежный интерес, а сознание превосходства нашей среды и желание втереться в то общество, в котором женщина пользуется общечеловеческими правами. Лишенная всякого образования, не имеющая ровно никакого понятия о более возвышенных целях, она вошла в наше общество в качестве танцовщицы, содержанки или прямо проститутки, а мы, желая в них найти только удовлетворение своим страстям, нисколько не заботимся о нравственной их поддержке. Наши женщины смотрят на них, конечно, как на падших созданий и относятся к ним с полным презрением.
Я не имею ни малейшего желания профанировать стремлений наших женщин, добивающихся признания за ними известных прав, но я полагаю, что если мусульманским женщинам удастся когда-либо выйти из теперешнего рабского состояния и занять такое положение, какое занимают женщины в образованном мире, то эти отверженные создания, на которых наша публика смотрит как на подонки туземного общества, должны будут считаться пионерками, положившими начало движению к своей эмансипации.
Может быть, многим эта мысль покажется парадоксальной, но это мое личное мнение, основанное не на теоретических взглядах, а на наблюдениях, взятых из жизни. Пусть эти женщины получат по своему состоянию надлежащее образование и нравственное воспитание, о чем туземцы до сих пор не заботились; пусть с них спадут нравственные оковы и им даны будут права, какими пользуются женщины в европейских государствах, тогда и они не станут искать убежища и свободы в домах терпимости!