Галия ШИМЫРБАЕВА, "Казахстанская правда", 27 января

В Казахском государственном академическом театре драмы им. М. Ауэзова она проработала более полувека – до сентября 2005 года. Придя сюда после окончания Алматинского театрально-художественного училища в 1942 году, играла сначала юных лирических героинь, потом ярких зрелых женщин, а под конец жизни – добрых старушек.
В театр ее, как и многих других казахских актеров-самородков, привело чутье, – ее семья не имела к искусству никакого отношения. Родилась она в Каркаралинском районе Карагандинской области, откуда вышли такие мастера, как Калибек Куанышбаев, Куляш Байсеитова и Жусупбек Елибеков. Ее детство, какой бы дружной и сплоченной ни была семья, трудно назвать счастливым. Самое яркое воспоминание тех лет – смерть отца Исабека. Произошло это в лютую зиму. Земля была настолько мерзлой, что у людей не было сил долбить ее, и тело до самой весны пролежало за окном землянки, где жила семья. Что удивительно, дети и внуки через 70 лет после смерти смогли найти могилу благодаря степному узун-кулаку.
Мать Нуржамал, простая неграмотная женщина, к счастью, обладавшая боевым характером, сумела спасти в голодные 30-е всех своих шестерых детей. Но что примечательно, словно нутром чувствуя, что Шолпан самая даровитая, она отправила 11-летнюю девочку с толпой аулчан, которые, спасаясь от голода, подались в город. По дороге, ослабев, она упала без чувств у края дороги, где ее нашли добрые люди и привели в детдом.
Попав в 16 лет в Алма-Ату, куда уже перебрался ее старший брат, Шолпан поступила в театрально-художественное училище. Выбор был осознанный: участвуя в школьной самодеятельности, она без памяти влюбилась в сцену. Аскар Токпанов, первый казахский профессиональный театральный режиссер, разглядел в толковой, все схватывающей на лету девочке актрису большого диапазона. Он ее, образно говоря, за руку привел в Казахский академический театр драмы. Юная Шолпан могла выступать в любом амплуа, но все же лирические роли были ей ближе всего. Главный режиссер театра Моисей Исакович Гольдблат представлял ее только в роли Актокты в ставившемся тогда спектакле "Ахан-серэ и Актокты". Затем пошли Кортка из "Кобланды-батыра" Мухтара Ауэзова, Баян из "Баян-Сулу и Козы-Корпеш" Габита Мусрепова…
Ее актерское обаяние, привлекательная внешность, звонкий голос, четкая дикция (будучи мастером художественного слова, доносила до зрителей каждую букву) придавали особую красоту ее игре, и без того всегда отличавшейся жизненностью и простотой. В последнем ей помогало то, что она глубоко вникала и в суть, в психологию своих героинь. Очень четко представляя, какого масштаба личность ей предстоит играть, она педантично и последовательно прослеживала даже не биографию, а перспективу создаваемого образа. И это очень хорошо отразилось на ее собственной творческой судьбе: от рядовой актрисы вполне закономерно и заслуженно она доросла до народной артистки СССР.
– Такие, как Шолпан Джандарбекова, стали эпохальным явлением в истории казахского театра, – считает театровед Аширбек Сыгай. – Она партнерствовала с выдающимися артистами – Калибеком Куанышбаевым, Шакеном Аймановым, Камалом Кармысовым, Капаном Бадыровым, Сабирой Майкановой, Рахией Койшибаевой, Хадишой Букеевой…
Кстати, дебютная роль стала для нее не просто звездной – благодаря Актокты она связала свою жизнь с Курманбеком Джандарбековым. Его имя в те годы гремело, он был поистине трубадуром и рыцарем искусства: активно снимался в кино, был директором и художественным руководителем Государственного театра оперы и балета им. Абая и одновременно пел здесь заглавные партии. Особенно хорош был Курманбек в роли Бекежана в первой казахской опере "Кыз-Жибек".
Когда Куляш и Канабек Байсеитовы показали ему юную дебютантку, он, едва увидев ее в роли Актокты, сказал: "Я женюсь на ней". А ее и уговаривать не надо было. Есть легенда, что, когда Курманбек, тогда еще женатый на танцовщице Шаре Жиенкуловой, шел с женой по улице, студентка театрального училища Шолпан крадучись отправлялась следом, чтобы издали полюбоваться на эту красивую пару. Она была так влюблена в Курманбека, что другие мужчины для нее просто не существовали. И остаться бы ей в старых девах, если бы Курманбек и Шара не развелись. Он, опытный ухажер и тонкий чувствительный человек, не мог не заметить пламенных взглядов, которые бросала юная актриса. И, несмотря на разницу в возрасте, они буквально упали в объятья друг к другу.
В браке, где эти двое – прямолинейная решительная Шолпан и мягкий, впечатлительный Курманбек – идеально нашли друг друга, родились дочери – Актокты и Бота и сын Аккозы.
– Причем с моим рождением связана почти детективная история, – рассказывает Бота Джандарбекова. – Папа был на гастролях в Москве, когда позвонил в роддом узнать, кто у него родился. Ему там сказали, что сын. Он кинулся праздновать, уже спустил с друзьями все деньги, когда в гостиницу позвонили из Алма-Аты. "Извините, – сказали на том конце провода. – Но мы ошиблись, у вас дочь".
Ответа не последовало – Курманбек упал в обморок. Вернувшись домой, разочарованный тенор послал вместо себя в роддом забирать жену и дочь своего друга – Искандера Тынышбаева.
Если не считать этого случая, то Шолпан всю жизнь считала, что ей повезло с замужеством. Этому не мешало даже то, что предыдущая жена Курманбека – Шара – жила с ними в одном доме. Женщины мирно общались, забегали иногда друг к другу на чашку чая. После удачной премьеры Шара заходила обычно к Шолпан, чтобы поздравить ее, а когда у бывшего мужа был очередной юбилей, Шара надела старинный перстень с драгоценным камнем на палец его нынешней жены.
В том, что мать почти со всеми жила в мире, как считают дети, был "виноват" ее характер. Могла быть вспыльчивой, резкой и даже капризной (срывая раздражение и усталость, могла, например, бесконечно придираться по пустякам), но быстро отходила от гнева. При этом не уставала повторять своим детям: "Никогда не помни зла. Делай только добро".
– Однажды я пришла домой и обнаружила, что исчезло мое зимнее пальто, – вспоминает Бота. – Мама сказала, что отдала его Шолпан, моей двоюродной сестре, потому что та мерзла.
"А я что, не буду мерзнуть?" – "Ну для тебя мы что-нибудь придумаем", – был ответ. Папа был такой же бессребреник. Ушел как-то на работу в только что купленном дорогом пальто, а вернулся в старом куцем плащике. Оказывается, встретил на улице съежившегося от холода старика.
Самозабвенно отдаваясь работе (Шолпан – драматическому театру, Курманбек – оперному), супруги редко бывали дома. А Шолпан еще была занята в радиопостановках, на дубляже в киностудии, преподавала в театральном институте – надо было кормить семью. При этом взаимных упреков по поводу быта не было. Этим занимались многочисленные родственники, которые в их хлебосольном гостеприимном доме не переводились никогда. Правда, это не означает, что Шолпан была плохой хозяйкой. Она умела все! Могла запросто замесить ногами глину и оштукатурить осыпавшуюся стену на даче. Будучи редкой рукодельницей, мастерила своими руками шляпы, шила платья и пальто. Когда шла по улице, с нее не сводили восхищенных взглядов. А стоило семье Джандарбековых приехать с детьми в санаторий на летний отдых, как вокруг Шолпан собиралась толпа женщин – жены высоких чинов. Тут же находилась швейная машинка, и народная артистка, не умея отказывать, целыми днями просиживала за ней.
Еще один ее дар – умение изумительно сервировать стол.
– Иногда на нее находило, – вспоминает дочь Бота. – Мама с утра торжественно объявляла: "Сегодня обед буду готовить я". То, как она накрывала стол в гостиной, походило на священнодействие: доставались парадные столовые приборы, в вазах стояли цветы… И никто не смел в этот день выходить к столу в затрапезном виде.
Зная эти ее способности, главный режиссер Ауэзовского театра Азербайжан Мамбетов поручал принимать приехавших в Алма-Ату на гастроли московских артистов только Шолпан.
– В нашем доме перебывали многие великие – Михаил Ульянов, Юрий Яковлев, Руфина Нифонтова, Елена Гоголева, Никита Подгорный, – вспоминает Бота Джандарбекова. – Только Элина Быстрицкая не побывала у нас в гостях: когда я пришла за ней в гостиницу, сказочно красивая женщина в алом брючном костюме сказала: "Извинись, пожалуйста, перед мамой, но я не могу, у меня встреча!" На самом деле встречи не было, просто они с Руфиной Нифонтовой старались не пересекаться. Вообще, жизнь в нашем доме кипела с раннего утра до поздней ночи, входная дверь не закрывалась никогда. Родственники, соседи, студенты… И никто от нас не уходил голодным. Накормить каждого, кто переступил порог, мама считала своим долгом.
Бескорыстно опекая молодых актеров (так в те годы делала не только она, это было доброй традицией многих казахстанских театров), делясь с ними опытом, выбивая им квартиры и звания (она была председателем профкома), воспитанием собственных детей Шолпан занималась от случая к случаю. В школу на собрания ходил обычно Курманбек, который покорно выслушивал все нарекания в адрес детей. Шолпан старались не привлекать к этому не только из-за ее вечной занятости. Однажды она заявила учительнице, вызвавшей ее в школу: "Женщина, у вас с головой все в порядке?! Подумаешь, ребенок учебник без разрешения открыл". Но иногда на народную артистку находил воспитательский зуд.
– Однажды вечером мама громко объявила, что отныне своих детей будет воспитывать сама, – продолжает Бота Джандарбекова. – Она подняла нас ни свет ни заря и еще затемно отправила в школу. Спорить с ней в такие моменты было бесполезно. Когда мы подошли к школьной двери, она была заперта. На наш стук вышел сторож: "А чего это вы в воскресенье пришли?" – удивился он. Но то, что она редко готовила обеды или совсем не проверяла дневники, не означает, что она не интересовалась нашими делами. В чем-то большем мама всегда была с нами. На нее всегда можно было рассчитывать в трудную минуту. Ей не очень нравился мой избранник. Когда я собралась замуж, она лишь сказала, что раз его люблю я, то и она его тоже полюбит. Наши друзья становились ее друзьями. Однажды мне позвонила подруга. "Ты представляешь, сыну не хватило полбалла в институт, и теперь его забирают в армию", – рыдала она в трубку.
"Что случилось?" – спросила мама, увидев мое расстроенное лицо. Услышав, в чем дело, она заявила, что я плохая подруга, молча собралась и ушла куда-то. Вернувшись, торжественно сообщила: "Я договорилась! Ее сына берут на другой факультет, туда он проходит по баллам".
Когда актриса вошла, что называется, в возраст, то не просто щедро отдавала свои роли молодым актерам – замечательный театральный педагог, она готовила их вместе с ними. Народный артист республики Тлектес Мейрамов, заслуженный артист Бауыржан Ибрагимов, заслуженный деятель Данагуль Темирбулатова... Но самая большая ее гордость – не отдельный артист, а курс, положивший основу целому театру: первыми артистами открывшегося в 1975 году Талды-Курганского областного драматического театра были ее ученики – Алмахан Кенжебекова, покойный Тлек Абжалиев, Жанат Шайкина, Азат Базаргельдиев, Омирсерик Калиев...
Вот такой была жена трубадура искусства – Шолпан Джандарбекова, подруга неистового, яркого, темпераментного Бекежана – Курманбека Джандарбекова. Их любовь была настолько искренней, всепоглощающей и в то же время негромкой, что там не было места творческой зависти – извечной подруге таких союзов.