Тлеу КУЛЬБАЕВ, доктор исторических наук, "Литер", 21 апреля

В переломные моменты истории судьба страны и ее народа всегда постоянно взаимосвязана с судьбой личностей, которые непосредственно жили и творили эту историю в тот или иной период.
В наше время нелегко писать о партийных и государственных деятелях послеоктябрьской эпохи.Одним из видных деятелей первых десятилетий советской власти в Казахстане был Измухан Курамысов. Его фамилия до настоящего времени произносится только с негативным оттенком.
Измухан Мукашевич Курамысов родился в 1896 году в ауле Томар-Уткуль Актюбинского уезда. Там он блестяще окончил русско-казахскую школу, но продолжить образование не сумел – на плечи шестнадцатилетнего юноши легла забота о семье.
В 1916 году – в начале 1917 года Измухан трудился на бойнях Оренбурга. Бурные события тех лет – стачки и забастовки рабочих, национально-освободительное восстание в казахской степи – учили юношу пристальнее всматриваться в жизнь.
Он посещает митинги и собрания, участвует в демонстрациях, внимательно вслушивается в речи ораторов, много читает. Возвратившись в родной аул, он становится вожаком местной бедноты. В ауле же мало что изменилось к лучшему после октябрьского переворота – царили голод и разруха. Измухан занимается просветительством среди местной молодежи, пропагандирует политику партии большевиков, участвует в создании первых Советов на местах. Два года спустя он становится секретарем, а затем председателем Туз-Тубинского волостного исполнительного комитета.
Его вступление в партию совпало с тяжелым периодом – велась упорная борьба с голодом и разрухой. С первых же шагов молодой коммунист показал себя способным организатором. Осенью 1921 года на выборах в Советы Курамысов избирается членом Акбулакского уездного исполнительного комитета. В августе 1923 года Курамысов был выдвинут инструктором, а вскоре стал заместителем заведующего организационным отделом Актюбинского губернского комитета партии. Через год его переводят в Оренбург помощником ответственного секретаря Киробкома РКП(б).
На IV Казахстанской партийной конференции И. Курамысов был избран вторым секретарем областного комитета партии. Одновременно он возглавил организационный комитет по созданию в КАССР массовой организации аульной бедноты – союза жарлы.
В декабре 1925 года на V Казахстанской партийной конференции И. Курамысов был повторно избран вторым секретарем Казкрайкома РКП(б). Это был блестящий карьерный рост. Второму секретарю не было еще и тридцати лет.
В то время зарождающаяся партийная номенклатура вела подковерную борьбу за должность первого секретаря крайкома. Чтобы разрядить обстановку, центр решил направить в Казахстан тогдашнего секретаря Самарского губкома Ф. Голощекина (настоящая фамилия – Кукович), члена РСДРП с 1903 г., известного, помимо прочего, и своей причастностью к расстрелу в 1918 году царской семьи.
Разумеется, никто не избирал Голощекина на должность первого секретаря Казкрайкома в сентябре 1925 года, как позднее уверяла казахстанская партийная литература, его кооптировало уже избранное бюро крайкома. И нет сомнений в том, что это решение было принято по инициативе Сталина.
Едва вступив на казахстанскую землю, первый секретарь крайкома повел борьбу с теми политическими деятелями, кто не собирался идти в фарватере сталинско-голощекинского курса. В этой борьбе он всецело опирался на поддержку центра. В ноябре 1927 года Филипп Исаевич с трибуны VI Всеказахстанской партконференции зачитывает слова Сталина из письма в свой адрес: "Тов. Голощекин! Я думаю, что политика, намеченная в настоящей записке, является в основном единственно правильной политикой. И. Сталин". Еще задолго до ответного послания Сталина Голощекин отправил на его имя письмо, в котором обосновал необходимость проведения в Казахстане "малого Октября" и испрашивал "добро" на это мероприятие. Таким образом, выступая перед республиканским партактивом, он, прикрываясь авторитетом Сталина, продемонстрировал, кто направил его сюда и кто его поддерживает.
Голощекин был жестким и грубым руководителем, требовавшим безоговорочного и полного подчинения. Курамысов тоже обладал сильным и властным характером. Однако он никогда не вступал в споры с Голощекиным и сразу же показал себя абсолютно лояльным работником, готовым к выполнению любого поручения, поэтому вскоре он стал одним из наиболее доверенных людей в окружении первого лица автономной республики.
И. Курамысов был поставлен в условия, вынуждавшие проводить политический курс, с которым он не был согласен и которому не мог никак противодействовать.
Первыми и наиболее сложными делами, выпавшими на долю И. Курамысова, стали подготовка и проведение партийными организациями республики кампаний, связанных с реформами передела сенокосных и пастбищных угодий, конфискацией скота баев-полуфеодалов. Сегодня трудно сказать, испытывал ли при этом И. Курамысов душевный дискомфорт. В ходе этих кампаний часто внешняя, показная сторона их создавала у И. Курамысова убежденность, что он сделал правильный выбор.
Реформы в ауле, уже при подготовке, а затем и в ходе их осуществления, резко обострили идейно-политическую борьбу в самой парторганизации республики. Категорически против ускоренных темпов реформирования казахского аула резко выступили Турар Рыскулов, Смагул Садвокасов, Султанбек Ходжанов и их единомышленники в аппарате Совнаркома, редакциях центральных газет республики, профсоюза, комсомола.
Лично И. Курамысов, как второй секретарь Крайкома, аргументированного ответа сторонникам упомянутой линии не дал. На следующий день после опубликования указа И. Курамысов писал, что настала пора "проветрить аул революционным ветерком", что пока будут существовать баи-полуфеодалы, "злейшие эксплуататоры аульных масс и худшие враги социалистического строительства", аульная беднота не выберется из тяжкой зависимости от них, нищеты, грязи и болезней…". Но одновременно при этом он писал, что оседание – дело самих трудящихся Казахстана.
На очередном заседании в декабре 1930 года Голощекин подверг критике как Курамысова, так и его оппонентов. Особенно не понравилась ему фраза Курамысова, что "оседание казахов есть дело самих казахов". Он заявил, что в условиях усугубления классовой борьбы такие высказывания сродни правому уклону, шовинизму и национализму, то есть "расчету на самотек" ("Советская степь", 1930 г., 16 декабря).
На пятом пленуме Крайкома И. Курамысов уже говорил, что "через пятилетку девять десятых всех казахов будут жить оседло".
Участники пленума горячо вскидывали руки, шумно одобряли, аплодировали. Под это лихорадочное оживление начинался великий загон в голодное и холодное колхозное будущее.
6 сентября 1930 года Казкрайком постановил, что из 566 000 кочевых и полукочевых хозяйств к январю 1930 года к оседлости должны перейти 544 000. При этом указывалось, что население на оседлость переводить надо насильно. А после известных решений ЦК ВКП(б) от 5 января 1930 года подобные нечеловеческие директивы получили политическое и юридическое обоснование. Местные комитеты, за небольшим исключением, кинулись рьяно выполнять спущенные сверху директивы. В Казахстане, особенно в сельских районах, начался повальный голод. Люди умирали целыми семьями, аулами. Нередки стали случаи людоедства. Письма и обращения в инстанции оставались, как правило, без ответа. Любая информация о голоде, поразившем республику, засекречивалась. Только в последние годы стало, например, известно о письме Турара Рыскулова Сталину, обращениях интеллигенции, "письме пяти", где описывались ужасы голода в Казахстане.
Голод собрал в Казахстане обильную дань. Например, по данным Центрального управления народно-хозяйственного учета Госплана СССР, население Казахстана с 58 730 тысяч человек в 1912 году сократилось до 2 493,5 тысячи человек в 1932 году, и эмигрировали за этот период из Казахстана 1,3 млн человек. ("Социологические исследования", 1990, № 6, стр. 22). По подсчетам демографа М. Татимова, казахи во время коллективизации потеряли 2 млн 100 тысяч человек, что составило 42 процента казахского населения, и плюс к этому миллионы людей выехали за пределы республики.
В 1929–1931 гг. в Казахстане имело место 372 восстания, в которые было вовлечено около 80 тысяч человек.
В период руководства Голощекина началось уничтожение тонкого слоя национальной интеллигенции, являвшейся культурным фундаментом народа. В нагнетавшейся атмосфере всеобщей подозрительности и шпиономании многие из них стали объектами травли и преследований. Так, в конце 1928 года по ложному обвинению были арестованы 44 человека из числа так называемых "буржуазных националистов" – бывших деятелей "Алаш-Орды", в том числе А. Байтурсынов, М. Дулатов, М. Жумабаев, Ж. Аймаутов, Х. Габбасов и др. Вскоре Ж. Аймаутов, А. Байдильдин, Г. Биримжанов и Д. Адилов были расстреляны, остальные осуждены на различные сроки.
Второй секретарь Казкрайкома Измухан Курамысов был винтиком той системы, которой он служил, и заложником которой в конечном счете стал. Уже в январе 1932 года остатки гибнущего народа в разных концах края поднимают вооруженные восстания. Именно в это время И. Курамысов начинает осознавать порочность классового подхода к собственному народу. Наверняка его гложет чувство вины, так как с этого времени он с присущей ему энергией занимается спасением голодающих.
К концу 1932 года Казкрайком во главе с Ф. Голощекиным уже не владел ситуацией. Время было упущено. Партизанские методы переустройства общества по-голощекински поставили республику на грань физического вымирания. Сталинское окружение отдало решение проблем судеб кочевого казахского аула в руки Голощекина.
21 января 1933 года ЦК ВКП(б) освободил Ф. Голощекина от занимаемой должности.
10–16 июля 1933 года состоялся расширенный VI пленум Казкрайкома ВКП(б) – первый пленум под руководством нового первого секретаря Л. Мирзояна. С главным докладом на нем "О работе в ауле и развитии животноводства" выступил председатель Совнаркома республики У. Исаев.
Выступивший на пленуме И. Курамысов старался быть предельно откровенным и объективным. Он полностью признал свои ошибки.
"Я обязан остановиться на своей роли, на своих ошибках, на своих недостатках, которые явились одной из причин тех результатов, которые мы имеем на сегодняшний день, – заявил Курамысов. – Моя роль была, кроме всего прочего, специфической ролью популяризатора линии старого руководства. Крупнейшей своей ошибкой я, товарищи, считаю отсутствие с моей стороны до сих пор публичного выступления с критикой своих ошибок, ошибок старого руководства. Думаю, что впереди будет еще ряд трудных задач. Для того чтобы их преодолеть, надо сплотиться вокруг нового руководства во главе с Мирзояном, надо засучив рукава взяться помогать, причем не только на словах, но и на деле".
Искушенный во внутрипартийных интригах Л. Мирзоян в 1934 году на VIII краевой партийной конференции отмечал: "Товарища Курамысова надо отнести по существу к тем работникам, которые за это время работали не за страх, а за совесть и исправили свои ошибки". В этом же году И. Курамысов был направлен первым секретарем Западно-Казахстанского обкома ВКП(б), где проработал до 1937 года. Затем был назначен заместителем председателя Госплана Казахской ССР.
Арест Курамысова произошел буднично. Его обвинили в принадлежности к контрреволюционной буржуазно-националистической организации, существовавшей в Казахстане, а также в выводе из строя предприятий "Эмбанефти", Гурьевского рыбоконсервного комбината, других предприятий, имевших оборонное значение.
Выездная коллегия Верховного суда СССР 25 февраля 1938 года приговорила И. Курамысова к расстрелу с конфискацией имущества. Приговор был приведен в исполнение в тот же день. Почти двадцать лет спустя он был реабилитирован посмертно за отсутствием состава преступления.