Мухтар КУЛ-МУХАММЕД, выпускник факультета журналистики КазГУ 1982 года, пресс-секретарь президента Республики Казахстан.

"Экспресс-К", 25 января

В конце прошлого года ушел из жизни бессменный декан факультета журналистики КазГУ, наставник многих казахстанских журналистов профессор Т. К. Кожакеев. Недавно семья покойного, родственники и ученики профессора провели поминальный обед в его честь. Редакция газеты "Экспресс К", где также работают его студенты, чтит светлую память Учителя.

Ниже мы публикуем воспоминания его ученика, пресс-секретаря президента РК Мухтара Кул-Мухаммеда, посвященные Темирбеку Кожакееву.

* * *

Староста с галерки

- Сможешь?

Голос и без того сурового на вид декана прозвучал особенно грозно. Даже когда все сидящие в аудитории как по команде повернули головы и разом уставились на меня, я все еще не поверил, что властный вопрос обращен именно ко мне. Сосед по парте ткнул меня в локоть, и, вытянувшись с места стрелой, я выпалил в ответ:

- Смогу!

- А голос-то у тебя зычный. Вижу, что справишься. Садись, - сказал декан, изучающе глядя на меня поверх сползших на кончик носа очков.

Это было в последних числах августа 1977 года, когда нас, счастливо перешедших из разряда абитуриентов в почетное студенческое сословие, разбили на две учебные группы и впервые после зачисления собрали, чтобы выбрать старост.

Нисколько не помышлявший о том, что меня поставят во главе группы, я выбрал себе место на одной из задних парт и вовсю погрузился было в оживленное общение с новыми друзьями по курсу: Не знаю, чем я приглянулся руководству, но в тот день наш декан назначил меня старостой 102-й группы факультета журналистики Казахского государственного университета. Так состоялось мое первое знакомство со знаменитым профессором Темирбеком Кожакеевым.

В рационе - только "сливки"

Тем-ага - человек, ставший легендой еще при жизни. И еще в те годы его неиссякаемая энергия не знала берегов и границ и выбрасывалась вовне подобно огнедышащей вулканической лаве. Быть может поэтому, обладая редким даром зажигать человеческие сердца, он дал путевку в жизнь многим молодым талантам, избравшим своей стезей служение искусству слова.

В наши дни далеко не каждому известно, что факультет журналистики, коих нынче повсеместно развелось великое множество, существовал во всей вузовской системе Казахстана не всегда. До поры до времени гуманитарии, преимущественно историки и филологи, готовились и выпускались в Казахской ССР соответствующими факультетами и отделениями КазГУ, КазПИ, ЖенПИ и почти во всех региональных пединститутах. Что же до первого и единственного в Казахстане факультета журналистики, то он имелся только в тогдашнем КазГУ им. С. М. Кирова, который за годы ректорства О. А. Джолдасбекова сумел выбиться в первую пятерку лучших университетов Советского Союза.

Историю факультета журналистики КазГУ трудно или, точнее, невозможно представить без Т. Кожакеева, который со дня окончания этого факультета в 1953 году на протяжении полувека и до последнего своего дыхания проработал здесь. По должностной иерархической лестнице он последовательно прошел снизу вверх: работал ассистентом, старшим преподавателем, доцентом, профессором, заведующим кафедрой, деканом. Рос сам и вместе с собой взращивал родной факультет.

Оценивая эволюцию роста факультета с высоты прожитого и пройденного, я с уверенностью мог бы сказать, что в свое время здесь была разработана, апробирована и внедрена одна из лучших учебных программ. И такое заявление - вовсе не дань юбилейному этикету: в годы моей собственной преподавательской практики на этом факультете мне не раз доводилось убеждаться в этом на основе проведенных многократных и разноаспектных анализов и сопоставлений.

Бесспорно самая верхняя ступень пьедестала принадлежала в ту эпоху факультетам журналистики университетов Москвы и Ленинграда. Но их строго специализированные, предельно регламентированные учебные программы были составлены во многом из собственно "журналистских" дисциплин и были сориентированы на подготовку журналистов с четкой специализацией для сфер периодической печати, телевидения, радио, фотожурналистики, издательского дела и литературного редактирования. В то время как программа журфака КазГУ была программой универсальной - базирующейся на широком круге дисциплин, преподаваемых на всех гуманитарных факультетах.

Хотя нет никакого смысла скрывать и открещиваться от того, что причиной такой "широкополосной" учебно-воспитательной стратегии была банальная нехватка квалифицированных кадров. К примеру, если первый доктор по части радио- и тележурналистики в Казахстане М. К. Барманкулов защитил свою диссертацию в 1981 году, то следующий за ним другой известный специалист в этой области Н. Омашев защитил свою докторскую лишь годы спустя, уже в 90-е.

"Не было бы счастья, да несчастье помогло", - гласит русская поговорка. Так же и здесь: очевидный кадровый дефицит принудил декана Т. Кожакеева строить учебную программу на универсальной общегуманитарной основе. А это дало студентам журфака возможность приобщиться к широкому кругу разнообразных знаний и слушать лекции работающих на смежных факультетах корифеев и ведущих ученых в различных отраслях и направлениях филологии, истории, философии, экономики, правоведения. Например, изучение истории мировой литературы начиналось с эпохи греко-римской античности и завершалось курсом современной зарубежной литературы. Сколько лет уж прошло, но в благодарной памяти по-прежнему живо звучат проникновенные лекции наших наставников С. М. Сагалович, М. В. Мадзигона, В. Ф. Железнова. А лекции и семинары профессоров К. Ш. Канафиевой-Кереевой, В. Х. Мищенко, Л. Н. Сорокиной сформировали наши системные представления о великой русской литературе в ее диахронической протяженности от древних былин восточных славян до последней четверти ХХ века.

Из профессоров и преподавателей филологического факультета нас обучала группа крупнейших ученых-литературоведов во главе с академиком З. Кабдоловым: академики Р. Нургалиев и Р. Бердибаев, профессора Б. Шалабаев, Х. Суюншалиев и в то время только что защитивший кандидатскую в Марокко, а впоследствии известный арабист, ныне верховный муфтий Духовного управления мусульман Казахстана А. Дербисалиев.

В деле лингвистической подготовки большое внимание уделялось иностранным языкам, и наряду с традиционными английским, немецким, французским на факультете преподавался и арабский язык.

Урокам истории нас учили однокурсник Торекула, отца Чингиза Айтматова, по знаменитому Институту красной профессуры (Москва) профессор С. Ергазиев, академик А. Турсынбаев, профессор А. Абдулпаттаев.

Не менее солидным был состав преподавателей философии: всемирно известный философ, академик А. Х. Касымжанов, профессор Н. Сарсенбаев; молодые в те годы, а ныне маститые профессора Р. Абсаттаров и Ж. Молдабеков. Наряду с философией на факультете читались полные курсы логики, психологии, этики, эстетики. Более того, в те годы только-только вводимый в качестве эксперимента новый курс "Прикладная социология" также стал достоянием учебной программы журфака.

Одним из смелых шагов, предпринятых при Т. Кожакееве, явилось то, что сверх традиционного курса политэкономии, в наше время читавшегося профессорами Е. Канатбаевым и Б. Болсанбековым, студенты-журфаковцы получили доступ к "сугубо" экономическим предметам, до этого преподававшимся только на философско-экономическом факультете: занятия по основам экономики и анализа хозяйственной деятельности предприятий, планированию народного хозяйства и основам управления вели ученые-экономисты В. Я. Капуль, К. Р. Нургалиев, Л. Б. Горенман.

За годы, пока факультет возглавлял Т. Кожакеев, заметно окреп его профессорско-преподавательский состав. Заступая на смену старейшинам - основателям факультета К. Бекхожину, Т. Амандосову, А. Идрисову, Ф. Оразаеву, М. Дмитровскому, С. Матвиенко, педагоги среднего поколения в лице М. Барманкулова, С. Козыбаева, Н. Омашева и целая плеяда тех, которые затем продолжили дело развития и совершенствования факультета во главе с молодым профессором Л. Ахметовой и вместе с альма-матер, потом вырастали в заведующих кафедрами, деканов, проректоров университета.

Не ограничиваясь этим, профессор Т. Кожакеев привлекал к преподавательской деятельности опытных специалистов-практиков из числа авторитетных публицистов, критиков, издателей: так, с уст Ш. Есмурзаева, К. Смаилова, Н. Оразбекова и других студенты с младых ногтей постигали секреты профессионального мастерства и каждодневной производственной эффективности.

Словом, если сравнивать имевшийся на всех гуманитарных факультетах КазГУ потенциал знаний, умений и навыков с большим молочным котлом, то, умело снимая с поверхности весь самый ценный и питательный концентрат, профессор Темирбек Кожакеев и вскармливал этими "сливками" своих питомцев - будущих журналистов. И видимо, недаром впоследствии из числа выпускников факультета журналистики вышло немало ученых, которые нашли себя в филологии, философии, истории, юриспруденции, экономике и других отраслях, защитив по ним кандидатские и докторские диссертации.

И начертано "гвоздем": "хулиганам здесь не место"

"Гвозди бы делать из этих людей!.." - сказал о сильных духом великий русский поэт. Характеризуя Темеке, академик З. Кабдолов полушутя-полусерьезно однажды метко прозвал его "Мыкшеге", что в переводе значит "Крепкий гвоздь". В самом деле, наставник наш был человеком железной дисциплины и непримиримым врагом расхлябанности, необязательности, зазнайства. Очень быстро приводил он в чувство тех ребят, кто, опубликовав по одному репортажу, рассказу или стихотворению, начинал смотреть на окружающих свысока и позволял вирусу "звездной" болезни овладеть своим существом. Как верно опишет потом нравы тех времен поэт К. Мырза-Али, среди старшего поколения советских литераторов и всех прочих мастеров пера и микрофона было вполне нормальным явлением - жить навеселе, "воспрядая от вина, разбухая от пива и залегая от водки". Дурной пример заразителен, и немало талантливой творческой молодежи оказывалось втянутым в это сомнительное соревнование, ныряя то в "море разливанное", то в заплыв, то в захлеб. Темирбек Кожакеевич всемерно ограждал своих учеников от подобных "состояний несостоявшихся". Раз и навсегда установив на факультете железную дисциплину, одних проштрафившихся он переплавлял, других - перековывал, третьих - вытягивал канителью и делал прямыми и шелковыми что твоя струна. Недаром возглавляемый им факультет напоминал жаркую шумную кузницу, где пламя обжигало лицо:

Такую далеко не внешне риторическую ковку и закалку прошел когда-то и я. Один такой случай, когда я сполна ощутил жесткий воспитательный метод "железного декана", стал мне уроком на всю жизнь.

Это было в самый разгар времени, которое впоследствии прозвали "эпохой застоя". В 1982 году вся общественность республики была мобилизована на подготовку юбилейных торжеств, приуроченных к круглой годовщине, которую официальная идеология вполне благопристойно поименовала "250-летием добровольного присоединения Казахстана к России". На Новой площади начались репетиции грандиозного театрализованного представления с участием студентов всех вузов столицы. Ожидалось, что на торжества прибудет лично "Генеральный секретарь ЦК КПСС, Председатель Президиума Верховного Совета СССР, выдающийся деятель мирового коммунистического движения дорогой Леонид Ильич", поэтому от всех нас требовали высокой сознательности и предельного напряжения сил.

В один из таких дней я повздорил с одним из парней. Банальная студенческая дуэль переросла в серьезную групповую драку, в которой приняли участие несколько общежитских ребят. Дежурный преподаватель не посмел скрыть информацию об инциденте и посреди ночи доложил об этом Кожакееву. Вне себя от ярости тот тут же примчался в общежитие на своей белой "Волге".

Разговор, состоявшийся наутро в его кабинете, был короток:

- Таким хулиганам, как ты, не место на партийном факультете. Ступай, - сказал он и показал мне на дверь.

Я понуро побрел прочь. Вскоре на имя ректора поступило представление на мое отчисление. Что тут скрывать: в тот момент я расценил действия Кожакеева как неслыханную жестокость, и от негодования не находил себе места. Понимание, как и прощение, пришло с годами, когда я признался себе, что на месте Кожакеева любой другой поступил бы так же.

А как иначе? Представьте себе: в канун важнейшего политического мероприятия с участием самого Генерального секретаря коммунистической сверхдержавы в общежитии головного вуза республики происходит массовая студенческая драка. И если бы прослышавшие об этом "враги социализма" раздули из происшествия пропагандистскую шумиху вроде: "В Алма-Ате развернулись крупные студенческие волнения. Студенты выражают протест против празднования 250-летия присоединения Казахстана", то риск ухода из университета, возможно, был бы гарантирован не только мне, но и руководству факультета и даже университета.

Но и меня мой ангел-хранитель не оставил в беде. Проректор по воспитательной работе ветеран Великой Отечественной войны С.Н. Савицкий первым делом взялся листать и изучать мою зачетку. Увидев, что там нет ни одной "четверки", он долго качал головой, а потом, расспросив обо всех обстоятельствах той неприятной истории, сказал: "Завтра зайдешь ко мне еще раз. С ректором и деканом я поговорю сам".

Благородство было в крови у многих интеллигентов старшего поколения! Заступившись за меня в трудную минуту, за которой могла круто поменяться вся моя судьба, Савицкий провел необходимые переговоры и отправил обратно к декану.

"Я и сам полагал, что дело закончится так", - прочитал я на лице Кожакеева, который без лишних комментариев проводил меня со словами: "Иди учись".

Как сатирик - знатоку сатиры

Наступило время, и мы благополучно перешли на последний курс. Во взаимоотношениях с Наставником от былой трещины не осталось и следа. Когда пришла пора выбирать темы дипломных работ, Тем-ага вызвал к себе и спросил:

- Говорят, ты знаешь по-арабски. Это правда?

- Немножко, - кивнул я головой.

- Тогда поехали! - загадочно повлек он меня куда-то и стал одеваться.

Мы вышли из корпуса, и, усадив меня рядом в ту самую белую "Волгу", он повез меня в знаменитую "Пушкинку".

В отделе редких книг и рукописей Пушкинской библиотеки он положил передо мной пожелтевшую от ветхости журнальную подшивку и, озорно сверкнув глазами, произнес:

- А ну показывай свое умение.

К тому времени у меня уже имелся кое-какой опыт работы со старинными текстами, исполненными в арабской графике. Склонившись над подшивкой, я начал читать. Сначала громко и медленно, потом бегло.

"Хватит, хватит. Умеешь. Отныне - это твоя дипломная работа. Можешь приступать прямо сейчас", - сказал профессор. И оставив меня в читальном зале, сам поспешил наружу.

Так под руководством Тем-ага я написал и защитил дипломную работу по сатирическому журналу "Садак" ("Лук"). После окончания университета мое общение и творческие взаимосвязи с учителем нисколько не прервались. Одним из очередных и памятных знаков его расположения явилась для меня изданная в 1983 году книга "Сатирические жанры", которую он подарил мне с обязывающим автографом: "Мухтар! Как поклоннику сатирических жанров и знатоку сатирических журналов, тебе - от чистого сердца. Автор. 15 марта 1983 года".

Имя из энциклопедии

Наступил суровый 86-й год. Грозовые тучи нависли над Учителем и ректором О. А. Джолдасбековым. Под лозунгами "разгрома кунаевщины" в числе других выдающихся и передовых представителей казахской научной интеллигенции их сняли с должностей, изгнали из университета и - что было самым страшным в те времена - исключили из рядов партии. Но и тогда "железный" Темирбек сумел проявить верх бесстрашия, бросив в лицо секретарю университетского парткома Чеснокову:

- Если вопрос моей партийности в твоих руках, обрушь на меня гору, что ты держишь!

Хлопнул дверью и был таков. Но не зря гласит поговорка: "Гордый волк не выкажет своей худобы". В действительности же для Учителя это была большая трагедия. Потому что перед человеком, исключенным из партии, неприветливо закрывались в одночасье все большие и малые двери. После декабрьских событий Т. Кожакееву инкриминировалось то, что "на факультете журналистики обучаются преимущественно выходцы из южных областей, факультет превратился в очаг национализма и трайбализма". Безосновательные, бездоказательные, надуманные обвинения. Сейчас это могло бы вызвать улыбку, однако в те тревожные дни, месяцы, годы здравомыслящим людям было совсем не до веселья.

Так в чем была вина Т. Кожакеева, если в 50-60-х годах в северных областях Казахстана было закрыто свыше 600 казахских школ и русификация этих регионов проводилась более чем интенсивными темпами? Если в 70-м году в г. Кустанае, в прошлые века давшем таких глашатаев национальной идеи, как И. Алтынсарин, А. Байтурсынов, М. Дулатов, осталась одна-единственная казахская школа-интернат?! Но в этом был виноват не Кожакеев, а сама Коммунистическая партия, проводившая подобную однобокую политику.

Пробирающая до костей политическая стужа памятного 86-го была не в силах сломить бойцовский дух Т.Кожакеева. И если многие из друзей отвернулись от него при первом же сигнале бедствия, то большинство учеников не оставило его в одиночестве.

В один из годов колбинских репрессий, а точнее в 1988-м, в республике готовился к изданию очередной, 3-й, том "Краткой энциклопедии Казахской ССР", посвященный сферам науки и образования. "Недремлющее око" ЦК Компартии Казахстана потребовало изъять из этого тома персональные статьи об О. Джолдасбекове, Т. Кожакееве, Н. Мамырове. Помню, как из-за непробиваемости цековских "церберов" сокрушался главный редактор "Казахской энциклопедии" профессор Рымгали Нургалиев: "Господи, что за времена настали, когда учить уму-разуму меня стали те полуграмотные, что на моих уроках еле-еле учились на "тройки"?!".

Мы, работники энциклопедии, тоже не сидели сложа руки и энергично искали контраргументы против того драконовского вердикта властей. В частности, мы приводили пример с опальным академиком А.Д.Сахаровым, который, несмотря на немилость Кремля, все же попал в однотомник "Советского энциклопедического словаря", выпущенный в апогее застоя. Однако, обходя кабинеты ЦК Компартии Казахстана с охапками этих томов в виде "вещественных" доказательств, наш главный редактор опять возвращался ни с чем, о чем с горечью рассказывал нам: "Что за воловья черствость, что за бычье упрямство! Ведь Омирбек Арысланович немало доброго сделал и для них, а не только для меня. Могли бы хотя бы сделать вид, что не "заметили". Тем более что всю ответственность мы брали на себя. Но пробить ту стену в тот раз не удалось, и 3-й том краткой энциклопедии вышел в свет без упоминаний имен опальных ученых.

Долгожданная оттепель наступила в следующем, 1989-м, году, когда после полной политической реабилитации в сознание нации вернулись и начали воцаряться на своих законных местах Шакарим Кудайбердыулы, Ахмет Байтурсынов и другие несправедливо забытые деятели национальной истории. Это послужило нам сигналом, после которого мы, уже не дожидаясь актов официальной реабилитации А. Букейханова, Х. Досмухамедова, М. Дулатова и многих других деятелей "Алаша", начали комплектовать очередной и последний, 4-й, том энциклопедии относящимися к ним статьями и материалами. В приложении к тому мы выкроили место и для троих грубо отклоненных ЦК фигур современности - О. Джолдасбекова, Т. Кожакеева, Н. Мамырова

При виде всех этих коллизий сейчас, когда драматический ХХ век уже стал достоянием истории, о нем невольно приходится думать: оказывается, обрушившись на наш народ в самом начале столетия, бесчестная политика преследования национальной интеллигенции продолжалась до самого его конца. Но слава Богу, что, сколько бы нас ни истребляли и чернили, бессмертное древо национального духа возрождалось как птица Феникс из пепла.

Судьбы и сроки распределяет небо, но, как представляется лично мне, от преждевременной смерти, горя и разочарований в 1987-89 годах Темирбека-ага уберегли сила его духа и преданность творчеству.

Учитель сел за писательство. В те годы он почти ежедневно работал в отделе редких книг и рукописей публичной библиотеки. По субботам и воскресеньям его компанию разделял и я, поскольку соответственно теме моей диссертации - "Проблемы истории Казахстана в дореволюционных русских энциклопедиях" - я работал преимущественно с дореволюционными энциклопедическими изданиями, которые хранятся именно в этом отделе.

Не спеша, приняв утреннюю трапезу, профессор появлялся в библиотеке ближе к одиннадцати. А потом непрерывно работал до 5-6 вечера. Иногда мы выходили пораньше и по улице Курмангазы, общаясь, доходили до его дома на проспекте Достык, а иногда продолжали задушевную беседу за чашкой чая в его квартире в знаменитом алма-атинском доме "Три богатыря". "Пиши, пиши, - подбадривал меня дорогой мой Учитель. - Сейчас тебе самое время творить".

Впрочем, как показало время, и для него самого эти годы оказались самыми плодотворными в творческом плане: кропотливейшим образом перелопатив и изучив пожелтевшие страницы газет и журналов "Казак", "Алаш", "Сарыарка", "Айкап", "Абай", он опубликовал серию научно-популярных статей о литературно-публицистическом наследии Б. Сулеева, К. Токтабаева, Ы. Жайнакова, Б. Сырттанова, М. Сералина, К. Кеменгерова, Н. Торекулова, С. Ходжанова, Г. Тогжанова, Ш. Тогжигитова, М. Жолдыбаева и других деятелей периода 20-30-х годов ХХ века.

В истории казахов творческие искания всегда были исканием правды и справедливости, которые народ наш не прекращал ни на миг. Пришло время, когда, оправившись от шока операции "Метель", группа казахских писателей-сатириков во главе с неукротимым правдоискателем Габбасом Кабышевым решила вступиться за Учителя и начала рассылать во властные органы оправдательные ходатайства. Со всех концов республики нескончаемым потоком полились письма учеников Т. Кожакеева, в которых опротестовывалось безвинно понесенное им наказание. К тому времени Казахстан успел покинуть ставленник Кремля Колбин, и к власти в республике пришел Нурсултан Абишевич Назарбаев. Он оправдал массу беспочвенно репрессированных в декабре казахских ученых и широко распахнул двери для их возвращения в систему Минвуза и Академии наук.

Вновь взошедшее над Учителем солнце вернуло ему его доброе имя. И он снова пришел в университет - туда, где до этого он провел сорок лет своей сознательной жизни. С тех пор и до самой кончины он занимался своим любимым делом - подготовкой журналистских кадров. Снова начал писать, печататься, участвовать в общественной жизни. В кругу родных, друзей и коллег отметил славное семидесятилетие. В канун того юбилея в издательстве "Атамура" мы с Кайнаром Олжаем выпустили сборник "Высокий пьедестал", который истосковавшиеся по честному и правдивому слову об Учителе ученики смели с магазинных полок в мгновение ока. Да и сам Темеке, выпустив в эти годы несколько книг, заметно обогатил свой багаж и поднял свое творчество на новую ступень.

Доктор филологических наук, профессор Т. Кожакеев вспахал в казахском литературоведении свою собственную целину, долгое время в одиночку занимаясь проблемами истории казахской сатиры. В свое время его вклад в науку признан такими корифеями казахского литературоведения, как академики М.Каратаев, М.Габдуллин, Е.Исмаилов, Т.Нуртазин, З.Кабдолов, Р.Нургалиев.

Учитель жив, пока живут ученики

Уже в 90-х годах мне с Тем-ага довелось вновь встретиться в коридорах университета - но теперь уже на правах двух коллег-педагогов, а не только Учителя и ученика. Не щадя своего времени, он намеренно заходил в мою аудиторию и прослушивал мои лекции и щедро делился своим опытом по самым разным вопросам. Годы взяли свое, но при этом он нисколько не изменял самому себе - все такой же прямой, правдивый, временами резкий и несокрушимый "Мыкшеге".

Успешно шагнув в новое тысячелетие, Учитель продолжал активно и оптимистично творить. В 2002 году мы с сокурсниками пригласили его на 20-летие окончания нами университета, где от всей души чествовали дорогого Наставника и Учителя.

"Эта ваша встреча - не просто юбилейная пирушка, но собрание тех, кто познал жизнь и цену вещам в этом мире. Это смотр вашей зрелости, вашей человечности: Главное, что в этом состоит не только пример для подражания, но и повод задуматься", - словно помолодев вместе с нами на двадцать лет, сказал он тогда, не скрывая своего удовлетворения. И на прощание обратил ко всем присутствующим слова светлого благословения. Глядя, как по-прежнему подвижен, жизнерадостен и напорист наш строжайший железный декан, мы и не подозревали, что видим его в последний раз.

Профессор Темирбек Кожакеевич Кожакеев был человеком точности, человеком факта.

Факты же таковы, что за годы независимости Казахстана четверо из четырех министров информации страны являются прямыми учениками Темирбека Кожакеевича. Факты также свидетельствуют о том, что в Казахстане нет ни одного республиканского СМИ, где не работал бы ученик Кожакеева.

И сегодня, в годовщину его ухода и в день его светлой памяти, все мы, тысячи и десятки тысяч его студентов, склоняем головы перед его высоким духом и в дань его доброй памяти.

И говорим: "Да будет рай Вашим жилищем, Учитель!..".