Азамат Ибраев

Главная проблема современной социальной политики Казахстана – неумение властей адекватно донести до населения смысл антикризисных реформ, считает глава ОФ "Центр социальных и политических исследований "Стратегия" Гульмира Илеуова. В условиях нарушенных коммуникаций, по мнению социолога, власть обречена на роль "пожарных", тушащих очередной протест.
– В свете последних событий невольно вспоминается, что несколько месяцев назад "Стратегия" предсказывала усиление социальной напряженности.
– Обычная реакция населения на ухудшение ситуации – это возрастание социальной напряженности. В таком контексте реакция выражается в дистанцировании, если можно так выразиться, жителей от власти, которая не соответствует ожиданиям, не выполняет функции заботы, защиты и так далее. Подобная реакция не сразу переходит в выраженный протест, но когда возрастает уровень негативных настроений, она позволяет прогнозировать возможный взрыв.
– Какие же факторы предрасполагают к социальному взрыву, ярко выраженному протесту?
– На момент составления того прогноза, да и сейчас, основным фактором стала непредсказуемость общей ситуации. Прошли две девальвации нацвалюты, про первую вначале было сказано, что такого не допустят, а потом тенге все же девальвировали, и еще раз повторили. Соответственно, население, когда правила игры меняются на ходу, чувствует себя неустойчиво. Возникает социальный дискомфорт: люди лишаются возможности планировать свою жизнь и свои расходы, выстраивать семейный бюджет. На фоне этого дискомфорта и отчуждения мы можем делать выводы, в том числе и о том, что если государство держит ситуацию в руках, то оно разъясняет конъюнктуру (в частности, говорит о падении цен на наши товары, сырье и т.д.), предлагает определенные меры для исправления положения. Если, в свою очередь, население видит и комфортно ощущает себя в этих предложенных мерах, проектах и реформах, соответственно, разрыв между ним и властью не увеличивается. Напротив, если в условиях экономического негатива, ухудшения социально-экономических условий значительного числа населения, осуществляется еще и реформирование всех социально значимых сфер, присутствует их непонимание, нарастает ощущение тревожных перспектив, а власть предлагает меры, лежащие вне "столбовой дороги" простого человека, то начинает проявляться дистанцирование. Так сказывается неумение управлять повесткой дня, текущей ситуацией. В качестве причин здесь можно говорить о слабой информационной политике. Что такое вообще информационная политика? Нужно не просто вести пропагандистскую работу, рассказывая об очередных "крутых" проектах, в которых население себя не видит, необходимо детальное разъяснение. Стандартная пропаганда уже не работает.
– Что и подтвердили так называемые "земельные" митинги?
– Да. Ко всему прочему, помимо уже имевшейся социальной напряженности, слабой информационной подпитки, аналитическая работа также оказалась не на высоте. Посмотрите, сами законы, тот же Земельный кодекс, были приняты достаточно давно, в 2003 году, поправки к нему приняты в конце 2015 года, уже идет реализация и воплощение, конкретные шаги, даже планируются даты аукционов и т.д. Налицо непонимание того, какие именно шаги могут привести к увеличению разрыва между властью и обществом. Это, кроме прочего, существенный риск для стабильного развития страны. Сейчас некоторые чиновники вопрошают: "А что случилось-то? Что же вы не митинговали тогда, когда законы принимались?" Так дело в том, что в силу неэффективности информационной политики до многих слишком поздно дошло, плюс земельная тема, вообще обоюдоострая, оказалась никак не просчитана. С землей всегда были проблемы, в том числе, и с ее неэффективным использованием. Кроме того, сами земельные отношения в течение 25 лет развивались в русле разных концепций, осуществлялись совершенно различные подходы. Раз в 4-5 лет менялась земельная стратегия, и этот процесс привел к накоплению, так сказать, разных групп земельных субъектов, у которых есть причины быть недовольными или напротив довольными той или иной реформой. Для любого резкого шага в данной сфере нужно было тщательно изучить и просчитать, кто получит от него выгоды или окажется в убытке, какие социальные группы должны быть в фокусе, на какие группы следует обратить внимание, прежде чем менять земельную политику. То есть должна была быть проведена огромная аналитическая работа. Если она была сделана, то некачественно, а если анализ вообще не проводили… тем более, это минус. Во всяком случае, результаты работы нам не показали. Между тем, земельные отношения явно нуждаются в глубочайшем анализе. Взять хотя бы простейший факт: вклад сельского хозяйства в ВВП 4,7%, в то время как 43% казахстанцев живет на селе. Маловато отдачи получается, правильно?
– Многие считают, что земля стала только поводом для протестов, а истинные причины намного глубже. Что об этом говорят социологические выкладки?
– Выражение "стало поводом" само по себе уже превратилось в шаблон. Земельная тема огромна, она многоаспектна, и если бы в ней было все прекрасно и замечательно, земельный вопрос бы так не выстрелил. В рамках программы "100 шагов" земельная тема первой послужила поводом для активного недовольства. Безусловно, протест против реформ в земельных отношениях стоит в ряду других негативных социальных факторов, но именно движения в этом направлении показали высокий градус напряженности в обществе. Следует говорить, как мне кажется, не о поводе, а о катализаторе.
– Мы знаем, что в "100 шагах" присутствуют и другие катализаторы, могущие повлиять на усиление протестности. Взять, например, вопрос перехода к медицинскому страхованию. Как они могут себя проявить?
– Разброс мнений по медстрахованию и его внедрению как раз и говорит о том, насколько мало и плохо мы информированы. Кто-то боится, что через пару лет не сможет вызвать "скорую", многие вообще ничего о реформе не знают, а есть также информация, что государство сохранит свое участие в системе со-оплаты страховой медицины до 80%. Это лишь чуть меньше нынешнего объема. В некоторых других странах участие государства 50% и меньше. Повторюсь, исчерпывающих сведений нет, и то, что при накаленной ситуации непонимание и недоинформирование может сыграть негативную роль, уже очевидно. До сих пор у нас чуть ли не основным источником информации являются разговоры с друзьями и знакомыми, всевозможные слухи – безусловно, это может спровоцировать недовольство и различные выступления. Надеюсь, хотя бы мирного характера. Самое в кавычках смешное, что земельный вопрос четко показал: никто сегодня не знает, какая "тема" может стать катализатором. Никто не в курсе, где совсем плохо, и где, соответственно, "порвется".
– А что показывает изучение настроений населения?
– У нас очень часто забывают о целевых группах и изучении их настроений. Например, есть большая целевая группа – все население Казахстана, есть локальные группы, те, кто непосредственно задействован в той или иной сфере. Посмотрим на учителей, допустим. В связи с очередной реформой образования, как мне кажется, учителя будут самой консервативной, тормозящей реформу группой. Группой, выступающей против. Но эта же группа у нас основной "помощник режима", так сказать, база административного ресурса. Просто поразительно: проводя реформу, власти не понимают, что тем самым успешно подорвут свои, собственно, основы – класс учительства. По многим причинам данная группа очень плохо чувствует себя в целом, и еще одна реформа… словом, здесь надо как следует думать. При этом любая социальная группа может не выступать активно, не ходить, скажем, на митинги, но она транслирует свое недовольство, что, безусловно, отзывается на всем обществе. Например, врачи – это очень большой класс, как и учителя. Если они будут недовольны реформой здравоохранения, то их настроение крайне быстро распространится на весь социум. То же самое можно сказать и о сельских жителях, сельских производителях. Получается, что в каждый сегмент, уже и так испытывающий определенный уровень напряженности, бросают камень реформ, и каждый сегмент начинает распространять круги по воде. В целом, это может быть не так заметно, но внутри "100 шагов" реформированием затронуты самые разные группы, и из них транслируется определенный уровень, как минимум, непонимания и желания большей поддержки, как максимум, конкретное недовольство, ищущее возможности проявить себя. Если представлять себе такую картину, то вперед смотреть даже немного страшновато.
– Участвовало ли в протестах непосредственно крестьянство?
– Здесь, прежде всего, нужно разделять крестьян и проживающих в сельской местности. На селе живут и категории людей, не занимающихся сельским хозяйством или не извлекающие из него доход. Есть мнение, что сельские жители приезжали в города на митинги, чтобы показать свое недовольство земельной реформой. Кроме того, представители земельной комиссии с уверенностью заявляют, что в их работе представлены интересы всех групп, задействованных в земельных отношениях. У меня, тем не менее, сложилось впечатление, что в комиссии представлены, в основном, крупные земельные хозяйственники, в целом довольные и своим положением, и реформами. Возможно, им нужны большие гарантии и поэтому они приветствуют частную собственность на землю. Мелкие сельские производители, вероятно, в условиях экономического кризиса не будут иметь средств ни на аренду, ни на покупку земли. Приходится лишь повториться: мы практически вообще не знаем, что происходит на селе. Можно оперировать стереотипами о том, что сельский житель консервативен, от земли он никуда не денется, и в силу этого будет сидеть молча. Были разговоры о том, что "восстанет "Алтын-Орда" и другие крупные рынки. Но, во-первых, этого не случилось, а во-вторых, там присутствуют не крестьяне, а мелкие торговцы – совсем другая группа.
– Что можно сказать о региональном портрете митинговавших и потенциально недовольных?
– Очень важный момент: у нас есть области с преобладанием сельского населения, но они не были затронуты митингами. Это Алматинская, Жамбылская, Северо-Казахстанская, Костанайская области – и в них выступлений населения, ни сельского, ни какого-то иного не наблюдалось. Митинги прошли в городах и в областях с более высоким уровнем урбанизации. Именно поэтому возникают вопросы и разговоры о "поводах" к митингам в регионах, не являющихся сельскохозяйственными. В региональном разрезе выявляются различные причины для проявления недовольства. Например, город Семей – потеряв статус областного центра, он оказался в определенной мере заброшен и утрачивает свое городское обличье. Там достаточно часты техногенные сбои, плохие дороги, население находится в депрессивном состоянии. Если мы возьмем Атырау, то там вероятны элитно-клановые причины, недовольство связано с неудовлетворенностью процессом смены власти. В Актобе, как мне кажется, китайский фактор все же сыграл свою роль, поскольку в этой области присутствие иностранных, в том числе, китайских компаний наиболее заметно. По поводу Алматы существует мнение о том, что митинг был поддержан жителями окрестных районов, которые почему-то не попали в поле зрения наблюдателей. Словом, причин для протестности много и они неоднородны.
– Каким способом можно разрядить социальную напряженность?
– Экономическое ухудшение в виде роста цен и тарифов мы переживали неоднократно, в том числе, в ходе кризиса 2008-2009 годов. Подобные проблемы перманентно существуют на протяжении 25 лет, население в сравнительной степени к ним адаптировано. Но когда это "обычное" ухудшение еще и сопровождается реформированием в социально-значимых сферах, но при этом людям не разъясняют, какая им от всего этого будет польза, возникает ощущение, что "все плохо". В головах пишутся катастрофические сценарии. Повторюсь, что когда реформа непонятна, а исчерпывающая информация отсутствует, она воспринимается как фактор, еще сильнее ухудшающий жизнь. В этой ситуации лояльность может и не выдержать. У кого-то наступает депрессия, у кого-то апатия, а у кого-то усиливается агрессия, желание проявить свою негативную позицию. Прогноз здесь таков: можно, конечно, надеяться, что пронесет, но если государство продолжит реформы без объяснений, то мы станем свидетелями дальнейших неожиданных для власти проявлений настроений народа, выплесков его энергии. И тогда власти только и останется действовать в качестве "пожарных" – тушить там, где при должных мерах могло и не загореться.