Алан Ажибаев, "Литер", 8 ноября

Чуть меньше двух месяцев осталось до завершения первой пятилетки индустриализации. Как известно, с января стартует ее второй этап. И чем ближе финиш, тем больше разгораются дискуссии – была ли эффективной госпрограмма форсированной инновационной индустриализации? По мнению одних экспертов, результаты могли бы быть намного лучше, другие уверенно заявляют – ПФИИР в сложный экономический период поддержала отечественное предпринимательство и дала реальный импульс развитию обрабатывающей промышленности. Об этом мы и решили поговорить с министром по инвестициям и развитию Асетом Исекешевым.
– Асет Орентаевич, на прошлой неделе в Парламенте вновь затронули вопрос эффективности госпрограммы индустриально-инновационного развития. Причем некоторые эксперты считают, что достижения ФИИР несерьезные при таком большом объеме финансирования…
– Итоги пятилетки мы подведем в начале следующего года. Сейчас у нас есть только предварительные результаты. И вот, по итогам четырех лет мы достигли исполнения 75 процентов индикаторов программы.
Понимая, что диверсификация экономики – долгосрочный процесс, эта работа была разбита на этапы.
Задачей первого этапа, первой пятилетки было, в первую очередь, изменить всю экономическую политику, чтобы она стимулировала развитие обрабатывающей промышленности, инноваций.
Второе, организовать работу так, чтобы все акимы, министры, послы, руководители национальных компаний включились в эту работу, занимались поддержкой бизнес-проектов и инноваторов, привлечением инвестиций.
И третье, создать все условия для этого – обеспечить инфраструктурой, льготным финансированием, кадрами.
Много чего удалось сделать. И это благодаря поддержке Главы государства, который держал руку на пульсе всей этой работы, два раза в год собирая всех с отчетами о реализации программы индустриализации.
– То есть не стояла задача слезть с нефтяной иглы за пять лет?
– Нет конечно! Эта пятилетка – лишь первый этап. О чем и говорит Глава государства. Вы сами знаете, что те страны, с которых мы берем пример, очень долго шли к своему сегодняшнему уровню развития. Корея начала свой индустриально-инновационный путь в 60-е годы, Малайзия и Китай – в 70-е годы. То есть им потребовалось 30–40 лет.
Поэтому в первой пятилетке мы сконцентрировались на подготовке базовых условий для приоритетного развития обрабатывающей промышленности, привлечения инвестиций и новых технологий.
Во-первых, пришлось пересмотреть всю законодательную базу (изменили и приняли в общей сложности около 50 законов); разработаны инструменты поддержки и улучшен деловой и инвестиционный климат. По приоритетным отраслям разработали мастер-планы. Теперь есть видение, что производить и на какие рынки. По ключевым проектам были проведены предметные переговоры, найдены партнеры. Обеспечено финансирование.
Во-вторых, нужно было снять инфраструктурные барьеры – дороги, электроснабжение. Все это потребовало огромных усилий и времени.
Что касается финансирования. К сожалению, многие ошибочно считают, что средства, выделенные на все экономическое развитие страны, пошли только на индустриализацию. Это самый распространенный миф.
– Получается, 3,7 триллиона тенге за пять лет, о которых говорят парламентарии, были направлены на всю экономику? Если да, на что же ушли эти деньги?
– Вы знаете, что в Китае на обрабатывающую промышленность и инновации выделяют 2% от ВПП, в Нидерландах – 5%, а у нас всего 0,3%?
При этом эти 3,7 трлн тенге, которые выделены за всю первую пятилетку, пошли не только напрямую на обрабатывающую промышленность. Более 80% всех средств пошло на поддержку всей экономики, на оказание услуг населению! Например, почти 1 триллион тенге затрачено на строительство и реконструкцию 4 тысяч км автомобильных дорог республиканского, областного значения.
На строительство около 1700 км железных дорог – 184 млрд тенге. Полагаю, у всех на слуху проекты: Узень – государственная граница с Туркменистаном, Жетыген – Коргас, Бейнеу – Жезказган, Аркалык – Шубаркуль. Причем каждый год в строительстве дорог было занято около 50 тысяч человек.
Полностью решен вопрос энергодефицита, модернизированы системы теплоснабжения и энергетики в Астане, Семее, Караганде, Жанаозене, Алматы, Кокшетау и ряде других городов. И на это было выделено 370 млрд тенге.
На развитие сельского хозяйства выделено почти 540 млрд тенге. На модернизацию ЖКХ – более 200 миллиардов.
Вот на что пошло 80% денег. Думаю, эффект очевиден.
– А сколько же выделено на саму индустриализацию?
– За пять лет на поддержку обрабатывающей промышленности и инновационного сектора было направлено более 700 млрд тенге.
Из них 330 млрд выделено на поддержку бизнесменов через льготное финансирование, создание инфраструктуры, внедрение новых технологий. На поддержку субъектов АПК и сельхозпереработку – 250 млрд.
В рамках этих программ было создано большое количество финансовых и нефинансовых стимулов. Более 70 тысяч бизнесменов получили эту поддержку.
Это все позволило построить новые или модернизировать действующие предприятия – около 700 производств. И важно отметить, что основным источником финансирования стали частные инвестиции.
Доля же государственных средств составила меньше четверти, и они обеспечили инфраструктуру и поддержку предпринимателей, о которых я сказал выше.
Введенные в эксплуатацию производства уже дают более одного триллиона тенге в виде налогов. Это сопоставимо с годовым фондом оплаты труда из расчета среднего уровня по стране для 650 тысяч казахстанцев, или более чем четыре годовых бюджета города Алматы.
– То есть, по-вашему, вложенные государством деньги уже начали "отбиваться"?
– Да, и не только деньгами. Мы ощущаем как экономический эффект, так и социальный. Судите сами.
Благодаря благоприятному инвестиционному климату с 2010 года в обрабатывающую промышленность вложено более 15 млрд долларов США прямых иностранных инвестиций. Это в 2,5 раза больше, чем за пять предыдущих лет.
Производительность труда в обрабатывающем секторе выросла в 1,6 раза. Другими словами, в 2013 году каждый работник предприятий произвел продукции на 20 тысяч долларов больше, чем в 2008 году.
Энергоемкость ВВП снизилась на 18,6%. Фактически это эквивалентно экономии 37,7 млн тонн каменного угля, или 16,6 млн тонн нефти, или 19,2 млрд кубометров природного газа.
Сегодня 12% от всей обрабатывающей промышленной продукции в республике производится новыми производствами.
Появились новые продукты, новые подотрасли. Например, в прошлом году в стране произведено более 37 тысяч легковых автомобилей. Это в 12 раз больше, чем в 2008 году. Сегодня каждый четвертый проданный новый автомобиль – местного производства.
Доля отечественных стройматериалов в структуре потребления увеличилась с 58% до 72%. Так, открыты заводы, которые работают по технологии производства цемента сухим способом, что позволяет повысить производительность технологических линий и снизить количество вредных выбросов в несколько раз по сравнению с мокрым способом.
Новые предприятия экспортировали продукции на 133 млрд тенге. Это 8% от экспорта готовых товаров!
– Но ведь сократилась доля несырьевого экспорта в общем объеме экспорта?
– Да, и мы это не скрываем. Этот индикатор сложно оценивать. Так как цена на нефть постоянно меняется. Например, та же тонна нефти на экспорт, когда писали основные индикаторы по ГПФИИР, стоила 390 долларов США, а сейчас – 810 долларов США. Если бы цена оставалась на уровне 2009 года, мы бы выполнили показатель, и доля несырьевого сектора в общем экспорте составила бы более 36%, а не 23,8%, как сегодня.
– Как влияет на экономику регионов программа индустриализации?
– Экономика уже испытывает достаточно сильное влияние. Доля обрабатывающей отрасли в структуре региональной экономики начала расти. Сегодня треть продукции обрабатывающей промышленности, произведенной в Мангистауской и Акмолинской областях, приходится на новые предприятия, четверть – в Костанайской области и в Астане. И самое важное, что в регионах есть понимание, как дальше работать, появилась региональная специализация, создается инфраструктура и наконец-то региональные власти начали активно работать с бизнесом и иностранными инвесторами. Маховик запустился.
И еще один эффект от реализации программы – социальный. Даже с учетом того, что эти пять лет были сложными, шел кризис и росла безработица во многих странах Европы (где-то до 10%), мы сумели не просто сохранить рабочие места, но и открыть в промышленности новые постоянные рабочие места.
В результате реализации всех мер создано и поддержано более 250 тысяч рабочих мест в рамках индустриализации, с учетом "ДКБ-2020".
Семь из десяти новых рабочих мест в отраслях промышленности создано на новых производствах.
Я считаю, что это самый главный эффект на фоне кризиса и потерь сотен тысяч рабочих мест в ряде европейских стран.
– Можете привести примеры конкретных успешных предприятий?
– Конечно, есть проекты, где были ошибки, неправильные расчеты, но значительная часть проектов – более 80% – работает достаточно эффективно даже в условиях жесткого кризиса.
Яркий пример импортозамещения – битумный завод в Актау, введенный в начале этого года. Это четвертый по счету завод в стране, но, в отличие от предыдущих, работает только на местном сырье. Другие привозят из России. Так вот, с момента запуска "Каспий Битум" в эксплуатацию произведена 131 тысяча тонн битума. Продукция используется в строительстве автокоридора Западная Европа – Западный Китай, дорог Астана – Темиртау, Астана – Павлодар, Шымкент – Кызылорда и Атырау – Актау.
Надо сказать, раньше мы импортировали битум. В прошлом году – 200 тысяч тонн, а с запуском актауского завода планируется не просто отказаться от завоза, а наладить экспорт. По итогам уже этого года мы экспортируем около 150 тысяч тонн битума.
Конечно, все эти проекты надо еще развивать. И вообще, в индустрии нет легких решений. Так не бывает – завод построили, он работает, все замечательно. Для того, чтобы устойчиво развивалась эта отрасль, нужно 10–15 лет, как это было в других странах. Например, в Южной Корее или Малайзии. Чтобы получить видимый результат, должны выкладываться все: рабочие, бизнесмены, местные власти, правительство.
– И все равно слышатся то тут, то там возгласы от обывателей до депутатов: "Проекты стоят…"
– Хочу привести еще один пример. Я разговаривал с одним из основателей крупной IT-компании в Кремниевой долине. Он пять раз банкротился, но все-таки добился успеха. А у нас неудачный проект – это клеймо на всю жизнь. А ведь это неправильно. Есть временные сложности, с которыми надо бороться. Это как в спорте. Потренировался хорошо, потратил время и огромные усилия – стал чемпионом. Спустя год кто-то уже лучше тренируется и тоже побеждает.
Вы сами прекрасно знаете, что стало с финской компанией NOKIA, которую мы раньше рассматривали как один из образцов успешного развития бизнеса. Обанкротилась… Поэтому ничего страшного нет в том, что предприятие банкротится. Это законы рынка – кто-то уходит, вместо него приходит другой.
Надо работать, ставить и решать сложные задачи, может, после этого действительность и начнет меняться.
Давайте посмотрим на железнодорожное машиностроение. В советское время оно развивалось только в России, Украине и Белоруссии. После развала Союза мы много лет испытывали жесточайший дефицит грузовых и пассажирских вагонов, а также локомотивов. Мы производили в огромном количестве зерно, выдавали на-гора уголь, но вывезти все это было очень сложно. Не было в нашем регионе столько вагонов, которые закрывали бы наши потребности. Страна теряла колоссальные средства.
И поэтому за первую пятилетку индустриализации был создан железнодорожный кластер. Это удачный проект, в который входит производство совместно с мировыми концернами, корпорациями и компаниями: локомотивы с американским "General Electric", электровозы с французским "Alstom", пассажирские вагоны с испанским "Talgo". Не говоря уже о том, что грузовые вагоны, крытые вагоны, платформы и цистерны стали выпускать на нескольких отечественных предприятиях. Мы уже наладили крупное стальное литье, которое необходимо для изготовления специального железнодорожного оборудования. Также начали производить рельсы и колесные пары. То есть нарастили достаточный потенциал в железнодорожном кластере для производства полного цикла. Мы стали независимы, хотя до недавнего времени все просили у наших соседей. И нам надо гордиться именно такими проектами, а не зацикливаться на неудачных.
– Можно поговорить сейчас об уровне подготовки наших специалистов? А если шире посмотреть на проблему – довольны ли вы сейчас уровнем подготовки кадров отечественными вузами? Как обстоят дела со средним специальным образованием или после ликвидации ПТУ ничего нового мы не создали?
– Кадры – это большой вопрос. Наверное, самый главный. И это – один из главных уроков первой пятилетки – уделять внимание вопросу подготовки кадров.
Сейчас многие вузы перестраиваются под нужды индустриализации. Во второй пятилетке, которая стартует со следующего года, планируется подготовить 55 тысяч специалистов. Мы определили с Министерством образования порядка 20 учебных заведений, которые будут готовить нам кадры. Если мы развиваем нефтехимический кластер в Атырау, то там и будет создаваться специализированный факультет. То есть в зависимости от специализации регионов учебные заведения будут заниматься подготовкой необходимых специалистов.
Кроме того, у нас стал использоваться метод дуального обучения (подразумевает получение теоретических и практических знаний одновременно – Авт.). Сейчас надо упрощать возможность работы для иностранцев.
Я не говорю о простой низкоквалифицированной рабочей силе, а имею в виду инженеров и технологов, т.е. специалистов, которых в нашей стране никогда не было. И я верю, что рано или поздно мы взрастим своих таких же. Для этого нужно время. К тому же нам все-таки помогают иностранные специалисты и программы обучения за рубежом, которые мы реализуем вместе с крупными компаниями. Например, мы договорились с Германским обществом по международному сотрудничеству (GIZ) о подготовке и стажировке наших специалистов на заводах ФРГ.
В прошлом году стажировку прошли 19 инженеров – сотрудников казахстанских машиностроительных предприятий. В этом месяце отправилась еще одна группа. Весной следующего года поедут специалисты стройиндустрии.
Молодежи нужно самой понимать, что сейчас другое время, необходимо уметь перестраиваться. Не сидеть и просто кричать, что нет работы, а оглянуться, присмотреться и выбрать то, что востребовано на рынке труда.
У наших людей есть такие хорошие качества, как мобильность, предприимчивость, легкообучаемость. Наши люди много ездят по миру, учатся и перенимают опыт. В страну приходят новые технологии, создаются высокотехнологичные предприятия, наши дети участвуют и побеждают на международных интеллектуальных олимпиадах и конкурсах. Несколько казахстанских ребят сейчас сотрудничают с Кремниевой долиной, их разработками заинтересовались американцы. То есть мы видим, что формируется инновационное мышление. И это очень хорошо.
– Что мы уже сейчас можем предложить миру, какой продукцией "made in Kazakhstan" можно гордиться?
– Думаю, еще немного рано говорить о том, чем мы можем гордиться в мировом масштабе. Понятно, что мука, пшеница, нефть, металлы – это продукты, которые знают во всем мире и что они экспортируется из Казахстана, но нужно время, чтобы громко сказать о нашей обрабатывающей промышленности. Хотя есть уже результаты по экспорту спортивной одежды, локомотивов, немного автопрома, строительных материалов, некоторой пищевой продукции. Почувствовать это явно мы сможем во второй, а может, даже в третьей пятилетке нашей индустриальной программы.
Повторюсь, у многих завышенные ожидания – хотят серьезных экономических изменений за пять лет, хотя все сегодняшние индустриально развитые страны потратили на это 20–30 лет.
Как сказал Президент, предстоящие 15–17 лет станут "окном возможностей" для масштабного прорыва Казахстана. И мы должны использовать это время.