vestifinance.ru, 26 февраля

Казахстан готовится к пенсионной реформе, планируя внедрять ее в жизнь с лета. Основные предложения уже готовы. Гвоздь программы – упразднение частных пенсионных фондов. Теперь средствами пенсионеров будет управлять единая государственная структура, которая возьмет за услуги вдвое меньше, чем брали частные фонды. Во избежание искушения вкладывать пенсионные средства в нерентабельные, но политически привлекательные проекты предложено создать совет, в который войдут два представителя правительства, два представителя от Нацбанка, два представителя от финансового рынка и три независимых директора. Обо всем этом рассказал в интервью телеканалу "Россия 24" глава Нацбанка Казахстана Григорий Марченко.
Частные пенсионные фонды в Казахстане будут упразднены. Управлением пенсионными средствами в Казахстане будет заниматься только Национальный банк
– Григорий Александрович, здравствуйте.
– Здравствуйте.
– Очень интересная тема, которую сейчас обсуждают абсолютно все и которая будет совсем скоро актуальная и в России, – это пенсионный вопрос и создание в Казахстане единого накопительного фонда, – обсуждается очень активно в местной прессе. На ваш взгляд, насколько это рабочий инструмент, для чего это нужно, хотя, в принципе, многие сказали, что если это Государственный пенсионный фонд, то там просто будет больше надежности, и обеспечение хорошей доходности для будущих поколений как раз этим и достигается. Так ли это? И какими инструментами?
– Ну, во-первых, я человек субъективный, потому что Национальный банк будет главным исполнителем этого решения, и мы будем управлять активами этого Единого государственного накопительного фонда. То есть у нас есть модель управления активами Национального фонда государства, который был создан в 2001 году. Сейчас там находится $59 млрд, и 100% активов вложено пока за границей, и мы этими деньгами управляем для правительства.
Что касается Единого пенсионного фонда, нужно понимать, что с 98-го года у нас действует система, когда 10% от заработной платы каждого человека перечисляется в пенсионный фонд. И нужно понимать, что самое главное тут как раз – это система накопительных и индивидуальных пенсионных счетов. Есть разные модели. В некоторых странах эти счета ведутся в частных пенсионных фондах, или это ведется в одном фонде, как, например, в Сингапуре и Малайзии, где уже десятки лет существует. Второе – это система государственных гарантий.
То есть, если человек выходит на пенсию и по расчетам получается, что накопленная доходность в его пенсионном фонде была ниже, чем накопленная инфляция за тот же период, государство гарантирует сохранность пенсионных накоплений и доплачивает этому человеку. То есть, в этом смысле для вкладчиков ничего не меняется, система индивидуальных пенсионных счетов остается, и система государственных гарантий остается.
Но теперь эти все счета будут консолидированы в одном пенсионном фонде, о чем президент объявил 23 января. У нас 11 пенсионных фондов, из них 10 было частных, у них есть три варианта развития: первое, они преобразуются в добровольные пенсионные фонды, человек может до 5% от своей зарплаты отчислять тоже без налогов добровольно.
Пока, к сожалению, таких счетов всего 42 тысячи, по обязательным отчислениям – 8,5 млн. То есть разница, мягко говоря, очень большая. И можно говорить о том, что частные пенсионные фонды недостаточно занимались агитацией, чтобы люди открывали добровольные счета и, соответственно, накопить смогли быстрее.
То есть, у нас сейчас какая схема действует? Мужчины могут выходить на пенсию в 63 года, женщины в 58, но, в принципе, все могут выходить в 55 лет при условии наличия достаточных накоплений. Понятно, если человек в дополнение к обязательным 10% накапливают еще добровольно, тогда он может выйти на пенсию раньше. И понятно, что право на получение солидарной (в России – распределительной, – ред.) пенсии дополнительно он получает с 63 лет, если он мужчина, и с 55 лет как женщина. Но если у него достаточно накоплений в пенсионном фонде, он может выйти, он или она, могут выйти на пенсию досрочно.
Значит, сейчас принято решение, что на базе ГНПФ (это стопроцентная дочерняя компания Национального Банка) все эти фонды будут консолидироваться, то есть будет либо выкупаться у владельцев пенсионных фондов, или обмениваться на какие-то другие финансовые активы. Стопроцентным владельцем фонда будет государство, а управлять сто процентов активами будет Национальный банк.
То есть, часть этих денег будет вкладываться как и раньше внутри страны, часть этих денег будет вкладываться за границей. Поэтому сейчас завершается подготовка Законопроекта, там большая работа, изменения нужно внести в 22 закона и 8 кодексов, но на следующей неделе этот Законопроект будет внесен в парламент. Если все в парламенте пройдет достаточно быстро и не будет каких-то серьезных изменений, мы считаем, что можно всю эту работу по консолидации завершить до 1 июля.
– В середине лета. Насколько тяжело будет достигнуть тех обязательств, которые будут возложены по поводу доходности, прежде всего?
– Это вопрос для всех, потому что тут неважно, частный управляющий или государственный, – рынок то один и тот же. Но есть еще один вопрос важный, это вопрос комиссионных. Мы уже посчитали и более того, мы предложили сами, что это прямо в Закон нужно прописать, что уровень комиссионных для Нацбанка может быть снижен вдвое, по сравнению с тем уровнем, который был для частных фондов.
Ну, и понятно, если человек находится в системе, сберегает в течение сорока лет, и платит в два раза меньше комиссионных, естественно у него накопится на счете существенно большая сумма. То есть, плюс новой единой системы в том, что она будет дешевле в администрировании.
Плюс, есть еще один момент, это то, что касается работы агентов пенсионных фондов, которые занимались привлечением вкладчиков. Нужно прямо сказать, что в первые 10-12 лет они выполняли позитивную роль, потому что в конце 99-го года этих счетов было всего 2 миллиона, сейчас 8,5. То есть агенты ходили по предприятиям, в том числе малый и средний бизнес, на базары, на рынки, и привлекали людей в пенсионные фонды.
Но потом, когда они привлекли практически всех, кого могли, сейчас 95% трудоспособного населения имеют счета в накопительных пенсионных фондах. Началась работа уже по переманиванию клиентов, недобросовестная конкуренция, подарки, какие-то платежи наличными и так далее. А для агентов, которые привлекают клиентов, это выгодно, потому что они получают какие-то премии, а для вкладчиков нет, потому что, когда он переходит из одного фонда в другой часто, он, соответственно, теряет в доходности.
И на протяжении длительного периода это складывается. То есть, в среднесрочной перспективе понятно, что эта система является более эффективной, поскольку она более дешевая, не будет необходимости в этой агентской сети, и не будет сделок с аффилированными лицами. В долгосрочной перспективе ключевой вопрос, это позиция правительства.
Мы видели во многих развивающих странах, когда есть пенсионные деньги в условиях дефицита бюджета или когда есть необходимость профинансировать какие-то политически значимые или очень нужные, но дорогие проекты, и не обязательно рентабельные, возникает стимул потратить туда пенсионные деньги. Для правительства это удобно, для вкладчиков пенсионного фонда и будущих пенсионеров это, конечно, не выгодно.
Потому мы и предложили, что у этого единого фонда должен быть совет, в который бы входило 2 представителя правительства, 2 представителя от Нацбанка, 2 представителя от финансового рынка и 3 независимых директора. И таким образом именно этот совет должен определять инвестиционную стратегию, и именно вот такая структура совета должна предотвратить ситуацию в будущем, когда будущее правительство теоретически могли бы попробовать эти деньги использовать не в интересах вкладчиков.
– Это очень интересно как раз. Я так понимаю, что вариантов вложения этих средств примерно столько же, сколько человек в этом совете, а, может быть, даже и больше. Ясно, что можно зарабатывать и каким-то образом на вложениях внутри страны, и в том числе, инфраструктурные проекты, и у этого есть свои плюсы, поскольку это долгосрочные и, в общем, относительно безрисковые вложения. Но риск, он там конечен, если будет построено и отбиты эти деньги, тогда все будет нормально. Во всяком случае, это легче прогнозировать, чем волатильность на рынках. С другой точки зрения, есть и какие-то нормальные рыночные механизмы, если мы говорим о финансовых рынках, куда тоже нужно вкладывать деньги, как делают большие нормальные пенсионные государственный фонды. Как здесь найти этот баланс, и нужно ли в этой связи что-либо гарантировать? Я здесь спрашиваю не с целью какого-то подвоха, а с целью понять, что делать. Допустим, в России люди, которые пытаются обустроить пенсионный фонд и пенсионную систему, думают, каким образом будут распоряжаться средствами наших будущих пенсионеров.
– Ответ только один, это формировать диверсифицировано портфели. И по странам диверсифицировано, и по классам активов, и, естественно, по валютам.
У нас по действующему нормативному акту частные пенсионные фонды минимум 20% должны были вкладывать в государственные ценные бумаги. И реально [вкладывали] 50,5%. То есть они перестраховывались, понятно, риски ниже, но и доходность ниже. С другой стороны, они опять же по этому нашему НПА могли до 40% вкладывать за границей, реально они вкладывали 9%. То есть пенсионные фонды частные явно переинвестировали в ГЦБ внутри Казахстана и явно недоинвестировали за границу. Диверсификации активов не было.
Но не это, естественно, явилось причиной нашего решения. В целом мы считаем, что пенсионные фонды больше должны вкладывать в корпоративные ценные бумаги, больше должны вкладывать в иностранные ценные бумаги. Что касается инфраструктурных объектов, безусловно, но при условии их рентабельности.
Мы давно говорим про механизм государственного частного партнерства, что должны быть стратегические инвесторы, которые бы брали на себя основные риски, должен быть механизм какой-то государственных гарантий. И тогда пенсионные фонды при условии рентабельности этих проектов, безусловно, могли бы в них вкладывать. Совет как раз должен это определять, а потом уже мы, как Национальный банк, должны дать заключение, что этот инструмент, или этот класс инструментов, допустимы для инвестирования Пенсионного фонда. А так, если это там просто звучит красиво, но при этом проект является планово убыточным, то тогда деньги пенсионного фонда туда вкладывать нельзя.
– В России сейчас одна из таких самых интересных дискуссий разворачивается, во-первых, по поводу будущего главы российского Центробанка, здесь я не спрашиваю, все-таки не совсем это корректно. Меня интересует, как вам кажется, должна строиться стратегия по управлению теми средствами, которые есть в распоряжении нашего российского Центробанка, поскольку вы один из самых уважаемых в этом смысле экспертов. Каким образом лучше эту стратегию выстраивать? Здесь речь идет, прежде всего, об управлении ЗВР (золотовалютными резервами). Есть одна, что называется, партия, которая говорит, что эти ЗВР нужно наконец-то уже пускать в экономику, и есть другая группа людей, (которая считает) что это все должно очень грамотно и взвешенно вкладываться и управляться. И пока это делается именно так, как говорит вторая часть людей. Как вам кажется, какой здесь может быть баланс найден?
– Я вот как раз хотел сказать, что в исторической перспективе баланс интересов, я думаю, будет найден. Что касается нас, мы уже два года назад начали говорить, и, кстати, МВФ тоже начал разворачиваться где-то год назад по этому вопросу, что касается средств суверенных фондов, да, часть их должна вкладываться внутри страны. И мы тоже об этом публично несколько раз говорили, что мы согласны, что часть денег Национального фонда может вкладываться внутри Казахстана.
Но, опять же, тут люди должны быть уверены, это же деньги будущих поколений, что это рентабельные проекты, и это механизм государственного частного партнерства. Оптимальная структура, 51% вкладывает стратегический инвестор, может быть иностранный инвестор или национальный инвестор, какую-то часть расходов по этому проекту финансирует бюджет, а оставшиеся 20-25% за счет средств финансовых институтов, у нас это называется Национальный фонд.
И опять-таки, работники этого суверенного или национального фонда должны иметь возможность делать независимую экспертизу качества этого проекта, и дать рекомендации своему руководству, что да, этот проект рентабельный, он окупаемый, и мы можем в него вкладываться.
Основная проблема в наших странах – не отсутствие денег, а отсутствие вот таких рентабельных проектов. То есть, у нас очень много всегда этих разговоров, присылают список на восьми страницах, а потом из этих 120-ти проектов выясняется, что только там двенадцать более-менее даже при первом приближении приемлемые, а потом из 12 остаются 3, и потом выясняется, что 2 из них уже профинансированы, на самом деле, а по одному остаются какие-то вопросы. Я с этим вот 21 год работаю и 21 год сталкиваюсь.
Поэтому основной вопрос, это вот наличие таких хороших, реально окупаемых объектов. А не так, смета 1 млрд 200 млн долларов, а потом выясняется, что он стоит в пять, в шесть раз дороже. И тогда никакой экономики нет, а деньги уже потрачены. Поэтому я думаю, что у нас процедура отбора проектов и их оценки является ключевым вопросом.
А в принципе я еще раз хочу сказать, что это касается и средств суверенных фондов. То, что касается ЗВР, это вопрос более сложный и он зависит от размера ЗВР. Ну, в России, конечно, более полутриллиона долларов, и желающих потратить эти деньги очень много.
Естественно, идут ссылки опыт других центральных банков, в частности Китая и некоторых других стран, которые создали специальные корпорации. Мы тоже такую корпорацию создали, она называется Национальная Инвестиционная Корпорация, правда денег им дали пока немного. Но, да, они будут вкладываться в альтернативные классы активов, включая фонды недвижимости. То есть, у них более долгосрочный горизонт планирования, но в том числе, и внутри страны если это будет необходимо.
Мы эту корпорацию создали в прошлом году, и в принципе, я думаю, что вот эта тенденция, которая во многих других странах есть, потому что, когда у нас золотовалютных активов было мало, то тогда консервативный подход был правильный. Когда их много, часть их нужно вкладывать уже в другие классы активов.
Какую часть? Это, безусловно, предмет обсуждения, вот здесь и нужен этот исторический баланс. А идея о том, что за счет золотовалютных активов продавать внутреннюю промышленность, и потом эти деньги вернутся и все будет хорошо, и мы, и вы такие эксперименты в 90-ые годы проводили. Все кончилось очень плохо.
Многие забыли, в 94-м году у нас проводили межзачет, когда заставили Центральный банк напечатать много денег, а отдать их предприятиям. В результате, за три месяца курс тенге упал с 11 тенге до 40 долларов – за три месяца в три с лишним раза. И за три месяца инфляция выросла до 46,5% в месяц. Это было в июне 94 года. Поэтому мы этот эксперимент провели, все поняли, что вот эта монетарная экспансия, или резкое расширение предложений денег ни к чему хорошему не приводит.
Но нет худа без добра. После этого приняли новый закон в 95 году о Национальном банке, который закрепил его в независимость. И после этого мы экспериментов не проводили, может, поэтому у нас, если брать последние 10-12 лет, – и инфляция ниже, и рост ВВП выше, и привлечение иностранных инвестиций – тоже очень хороший показатель по сравнению с соседними странами.
– Юрий Александрович, китайский пример вы упомянули, может быть там и есть самое здравое зерно, что эти деньги тратятся, в основном, на проекты за пределами Китая. Если уж мы говорим еще и о финансовых задачах и целях, чтоб не разогнать инфляцию, чего ж второй раз тратить деньги, которые уже там через экономику прошли на внутренние какие-то нужды. Может быть, если есть задача создать такой Фонд, который должен ЗВР куда-то тратить, то их лучше тратить не внутри страны, а за ее пределами в большей степени.
– Те деньги нужно больше тратить за границей. Этих примеров очень много, сейчас жизнь изменилась. Суверенные фонды начали определять очень многие вещи. Кроме Китая то же самое есть в Корее, в Сингапуре, в странах Персидского залива, несколько таких есть фондов, которые были созданы за счет активов Центрального банка.
Они подавляющую часть своих средств вкладывают за границу, но просто в более доходные, и, соответственно, более рискованные активы. В этом смысле мы как воспринимаем? По большому счету, есть золотовалютные активы Национального Банка, которые должны быть достаточно ликвидные. Там горизонт 3-5 лет, часть средств вообще должна быть ликвидная, если нужны для интервенции на внутреннем рынке.
Потом есть средства Национального фонда, там горизонт планирования 7-15 лет. Потом есть средства Национальной инвестиционной корпорации, там мы говорим о 20-30 лет. Поэтому, поскольку горизонты планирования разные, то и набор инструментов, в которые нужно вкладываться, тоже разные.
И в этом смысле вы правильно сказали, что подавляющая часть этих средств должна вкладываться за пределами страны, чтобы это не влияло на инфляционные процессы. Но если будут хорошие проекты внутри страны и средства этого фонда могут послужить катализатором для привлечения других, частных инвестиций, то это как раз и компромисс, и баланс, как угодно. Потому что частные инвесторы будут смотреть, и если они знают, что корпорация, которая является дочкой Центрального банка или Министерства финансов, проводит свою независимую экспертизу, и если они уверены в качестве и независимости этой экспертизы, и если они видят, что этот фонд готов вложиться в этот проект, то там может быть большой синэнергический эффект и другие инвесторы, и банки, и фонды, и страховые компании, могут также в этот проект вкладываться, потому что от качества этой экспертизы они будут доверять.
– Григорий Александрович, спасибо большое за то, что нашли время ответить на наши вопросы, и пригласили нас в гости.
Беседу провел ведущий телеканала "Россия 24" Алексей Бобровский