Андрей КОРОЛЕВ, "Литер", 16 января

Вчера состоялись выборы в мажилис парламента страны и местные маслихаты. Для всех участников электоральной кампании воскресенье стало финишной чертой, которая подвела итоги их агитационной деятельности, проходившей во всех регионах республики.
И хотя окончательные итоги не оглашены, уже сейчас можно говорить об уровне проведения отечественными партиями электоральной кампании. Об этом и других особенностях январской предвыборной гонки мы попросили рассказать президента центра социальных и политических исследований "Стратегия" Гульмиру Илеуову.
– Насколько сказалась предвыборная кампания политических партий на явке избирателей?
– Предвыборные кампании на политическую активность населения влияют крайне слабо. У нас высока электоральная активность, т.е. явка. По-прежнему работает привычка, привитая в советские годы, – ходить на выборы необходимо, это гражданский долг, обязанность. Более половины нашего электората ходит на выборы именно по этой причине. Другие, осознанные, мотивы, как, например, голосовать именно за свою партию, ту, которая отражает твои интересы, распространены среди пятой части населения. И именно в этом соотношении, как говорится, собака зарыта.
В течение межэлекторального периода казахстанцы мало интересуются партиями и их деятельностью, а также политической проблематикой в целом. Обращаются в основном к правящей партии, и то только для того, чтобы решить наболевшие социальные вопросы. Практически все политические лозунги, будь то введение местного самоуправления, выборность акимов, судей, ускорение демократизации либо усиление роли парламента в жизни страны и др., не находят отклика у широкого круга электората. А выборы в силу ограниченности времени проведения и скудного содержания партийного предложения значительно что-то изменить, повлиять на политическую активность населения не могут.
– Партии – это публичная организация, парламент – представительный орган. В таком случае, как видно, победить можно посредством ораторского искусства. Как вы оцениваете такие качества у претендентов на депутатские мандаты? А также в целом ораторские навыки способны активизировать электорат?
– Люди, по нашим наблюдениям, не склонны доверять политикам, которые могут только складно говорить. Безусловно, запрос на харизматичного лидера, хорошо владеющего ораторским искусством, с сильной волей и убежденностью в своих целях, в стране присутствует. И это общий запрос на альтернативу, в том числе партийную. А поскольку у нас политика персонифицирована, то, если появляется партия с понятной и близкой интересам электората программой, сильным авторитетным лидером, хорошо говорящим на двух языках, такой партийный субъект может иметь успех.
– Кстати, предвыборная кампания шла не только в мажилис, но и маслихат. Сравнивая их между собой, нельзя не заметить, что интерес населения к местному законодательному органу ниже, чем к республиканскому. С чем это связано?
– По-моему, вопрос о маслихатах, их месте в жизни общества уже может быть отнесен к разряду риторических. Это маловлиятельный в политической системе Казахстана институт, о чем население знает не понаслышке. Обращаясь в маслихат с различными вопросами и не получая от него практически никакой помощи, казахстанцы не понимают роли и значения этого органа. Мы проводили замеры на довыборах в маслихаты, т.е. не в ходе парламентской кампании, так вот, на них в Алматы приходит около 15–20 процентов. Очень показательно, что уж говорить! Кстати, на явку не влияет и то, какие именно кандидаты участвуют в кампании – известные или не очень. Неинтересен сам орган.
– Говоря об отношении избирателей к выборам, как вы считаете, использование традиционного бюллетеня (а не электронного голосования. – Ред.) укрепляет их доверие к процедуре голосования?
– Электронное голосование у нас не прижилось. Но и охват им был невысоким, все-таки массовым остается классическое голосование – бумажными бюллетенями. После парламентских выборов 2004 года по результатам нашего опроса нововведением воспользовались только 19,9 процента опрошенных, причем интерес к голосованию с помощью системы "Сайлау" поднял явку только на 1,8 процента (именно таков процент людей, пришедших проголосовать из любопытства).
Сейчас можно сказать: никто толком не понял, что это было, зачем? Как всегда, не было подведено никаких итогов, не сделано никаких выводов, а вводилось оно в порядке эксперимента – просто свернули проект, и все. Сколько в итоге стоила белорусская система, были ли позитивные моменты, вернемся ли мы в информационный век к аналогичной форме голосования – эти вопросы, видимо, никогда не получат ответов.
– В Казахстане не первый раз социологические службы проводят опрос на выборах. Как вы считаете, Exit Pool как электоральный институт прижился в Казахстане? То есть к нему доверие со стороны населения имеется?
– Мы в этом году проводим опросы избирателей на выходе в первый раз. Но в Казахстане есть несколько организаций, для которых эти выборы – не первый опыт. То есть экзит-пулы, как и вообще социологические опросы, – это нормальная практика, которая получила свое развитие в стране. Конечно, поведение населения во время опросов нельзя назвать полностью искренним или честным (как кому удобнее). По-прежнему распространены социально одобряемые ответы, т.е. респонденты пытаются отвечать так, чтобы не выглядеть изгоями в русле некоего единого мейнстрима. Также достаточно часты случаи, когда люди боятся говорить о своем настоящем выборе, т.е. голосуют за одну партию, а отвечают социологам про другую. Мне на днях о таком своем поведении рассказал один молодой человек в Астане.
Так что как институт Exit Pool, думаю, состоялся. А вот доверие остается на все еще недостаточно высоком уровне, но это, скорее, в силу инертности самого электората, а также низкого уровня доверия населения к политической системе. Замечу также, что подобное "сложное" отношение к экзит-пулам имеет место и в других постсоветских странах. Мы вот взяли на вооружение прием молдавских коллег, когда избиратель сам заполняет опросный лист в вопросе о голосовании и сам же бросает его в импровизированную урну социологов. Таким образом мы попытаемся повысить уровень достоверности нашего исследования.
– Касаясь партийных списков и выборов в целом. Есть известная поговорка: "Не место красит человека". На ваш взгляд, кандидаты (их биография, послужной список и т.д.) ковали успех партии или партия – кандидатов?
– В эту кампанию при формировании списков кандидатов все партии старались привлечь на свою сторону так называемые знаковые личности. Этот способ привлечения электората к своей партии достаточно известен. Но мне кажется, он работает в большей степени на узнавание партии, особенно если это малоизвестный бренд, а вот на само голосование этот прием вряд ли оказывает существенное воздействие.
– Насколько отличается электоральная кампания и политическая активность в городах и сельской местности?
– Хороший вопрос. На самом деле у нас значительно разнится электоральное поведение сельского и городского населения. Я бы выделила три направления. Во-первых, конечно, явка. Для сельских жителей выборы по-прежнему остаются мероприятием, я даже сказала бы, развлечением в их бедной на события жизни. Они очень дисциплинированы, выборы не игнорируют, и именно на селе чаще наблюдается "семейное голосование"
(когда старший в семье голосует за всех) в силу патриархальности уклада. В городах явка ниже, а в таких городах, как Алматы, значительно ниже, чем на селе. Во-вторых, именно на селе самый высокий уровень поддержки правящей партии. Это довольно распространенный феномен в мировой практике, поскольку сельское население консервативно по своей сути и не склонно делать резких политических движений. Так что мы в этом вопросе не исключение. И в-третьих, со спецификой поселенческого типа голосования тесно связано различие в голосовании людей в зависимости от региональной, областной принадлежности. То есть традиционно сельские области (например, Алматинская, Жамбылская, СКО) со значительной долей аграрного населения вполне прогнозируемо обеспечивают и высокую явку, и голосование за "Нур Отан". И наоборот, город Алматы, отчасти Астана получают менее предсказуемые результаты.
Кроме названного в связи с региональной спецификой, хотела бы обратить внимание, что у нас есть области со специфичным голосованием. Безусловно, это Алматы, это западный регион, где, что интересно, локализация специфики меняется: в 1999 году был "красный пояс", охватывающий Атыраускую область и ЗКО. В 2004 году заметно было альтернативное голосование за "Ак жол" в Кызылординской области. Мангистауская область, кстати, самая урбанизированная, достаточно непредсказуемо себя ведет в электоральном отношении. Но с годами эти различия проявляются все меньше и меньше, ситуация нивелируется.