Ирина САВЕЛЬЕВА, "Литер", 11 апреля

История развитых экономик – это, как правило, история малого предпринимательства, из которого вышли средний и крупный бизнес и которое является почвой для формирования основы зрелого социально-экономически общества – среднего класса. Проблемы и перспективы малого бизнеса в Казахстане "Литер" обсуждает сегодня с председателем правления АО "Фонд развития малого предпринимательства" Госманом Амриным.

– Госман Каримович, создается впечатление, что после бурного развития в 90-е годы малое предпринимательство сегодня находится в застое…

– По нашим данным, в Казахстане 1,6 млн человек из 7,5 млн активного населения занято малым предпринимательством. Доля производства ВВП, которая приходится на этот сектор, составляет порядка 20 процентов (в мире – 50–60). Два таких макропоказателя показывают, что говорить о том, что малое предпринимательство находится в застое, нельзя. Количество регистрируемых субъектов МП показывает положительную динамику по отношению к ликвидируемым предприятиям, что, с одной стороны, свидетельствует о том, что в стране механизмы поддержки предпринимательства есть, а с другой – что существует нормальный уровень конкурентных требований, в силу которых часть предприятий умирает.

Другой вопрос, что количество предприятий малого предпринимательства, показываемое органами статистики, не кажется мне достоверным. Так, по статистическим данным, в Казахстане зарегистрировано 800 с лишним тысяч субъектов малого предпринимательства, действуют же порядка 600 тысяч. Если на основании установленных критериев определения малого предпринимательства (а их у нас два: численность работающих на предприятии не может быть больше 50 человек, а совокупные активы в году не должны превышать 60 тысяч минимальных расчетных показателей – на сегодня порядка 65 млн тенге), то получается, что у малого предпринимательства совокупный актив составляет несколько сот миллиардов долларов. Очень немаленький актив для такой страны, как Казахстан, согласитесь. На самом деле активов, а значит, предприятий малого бизнеса, у нас несколько меньше. Так что со статистикой что-то не то.

О застое говорить, конечно, нельзя, но некоторый, я бы сказал, спад существует. Причем в абсолютном выражении количество предприятий малого бизнеса растет, а вот в процентном соотношении к доле в ВВП наблюдается сокращение. Понятно, что темпы роста среднего и крупного бизнеса выше, но в то же время постулат о том, что у малого бизнеса должно быть больше возможностей, не всегда совпадает с действительностью.

– Чего не хватает: денег, идей или хороших законов?

– Понимаете, с точки зрения формирования политики государственной поддержки современное малое предпринимательство требует серьезного и глубокого исследования, на основе которого можно готовить программу действий. Вот его нет. Были отрывочные исследования, которые не дают полноты и объективности картины. Глобального анализа с 2000 года не проводилось. Между тем условия развития малого бизнеса в кризисных 1995–1997-м годах и в настоящем периоде не совпадают. Темпы казахстанской экономики изменились, они выросли. На мой взгляд, сегодня необходимо разрабатывать четкую среднесрочную программу правительства, для того чтобы малый бизнес занял большую долю, определиться с механизмом государственной поддержки. Должно ли это быть в форме оказания финансовой помощи, снижения какого-то бремени или упор нужно сделать на образовательную программу, информационно-аналитическое обеспечение? Эти вопросы на сегодня остаются открытыми. Проще говоря, только изучение и анализ тенденций малого предпринимательства поможет определить, чего и в какой мере не хватает для его динамичного развития.

– Но государство периодически принимает программы по поддержке малого предпринимательства, молодежного например.

– Последней была программа ускоренных мер. Каждая программа, за небольшим исключением, вносит определенный вклад, но когда она не является системной, то не может дать большой и стойкий эффект. Вот вы говорите "молодежная программа"... Я вообще считаю, что предпринимательство, как вид экономической деятельности, не зависит от социальной структуры, и я противник распределения поддержки на социальные сегменты: оралманов, женское предпринимательство и так далее. У бизнеса нет и не может быть таких границ. Преференции должны распределяться по другому признаку – не социальному, а структурному.

– Это как?

– Например, оказывать государственную поддержку не по всем направлениям экономической деятельности, а по приоритетным. Их развитие необходимо для формирования устойчивой экономики, но при этом они этом не являются привлекательными с точки зрения коммерческого финансирования. Сейчас это предприятия, работающие в сфере индустриально-промышленного производства.

– Госман Каримович, с одной стороны, все говорят о чрезмерной финансовой ликвидности нашей экономики, с другой – получается, что малому бизнесу не хватает денег, если мы говорим сейчас о необходимости государственной поддержки. Парадокс какой-то…

– Ну, во-первых, я уже говорил, что государственная поддержка может выражаться не только, а может, даже и не столько в финансировании малого предпринимательства. Здесь существуют разные аспекты. Во-вторых, необходимо понять, каких именно денег в экономике много. Если коротких и дорогих, то это не те деньги, в которых нуждается малый бизнес. Анализ кредитов, которые выдали банки второго уровня субъектам малого предпринимательства, говорит о том, что в основном банки дают кредиты на три года. Но три года сегодня явно недостаточно для того, чтобы малые предприятия имели хороший оборот и стали устойчивыми. И, с другой стороны, вопрос стоимости денег. По данным Нацбанка, средняя процентная ставка по кредитам, выдаваемым банками второго уровня без разделения на категории, по итогам квартала составляет 12,9, ну пусть – 13 процентов. Для субъектов малого предпринимательства это где-то порядка 15 процентов. Это средняя и так называемая номинальная ставка. Реальная, конечно, больше. Вообще, что касается выдачи ресурсов через коммерческие банки, нужно четко понимать, что они нацелены прежде всего на получение доходов. Это финансовые посредники. И самое главное для банков при кредитовании, чтобы проекты имели хорошее обеспечение, были экономически жизнеспособны – условия, позволяющие реконвертировать деньги, которые банки заняли у меня, у вас, еще у кого-то, и обеспечивать надежный возврат и прибыль. По большому счету, банки не интересует, в каких секторах деятельности нужно поддерживать предпринимательство. Дают им торговля, потребительское кредитование, ипотека хороший доход – они кредитуют их. Позиция государства иная. Мы хотим давать деньги тем предприятиям или тому сектору, которые заняты в производственной деятельности или в сфере услуг, но не во всей сфере услуг. Предпочтение отдается области обслуживания телекоммуникаций, транспорта, логистики. Мы не кредитуем, например, торговлю. Но я еще раз повторяю: рассматривать поддержку государства только с точки зрения финансирования бизнеса – неверно, по крайней мере – недостаточно.

– То есть главное – не деньги? Что же тогда?

– Я не сказал, что деньги не главное. Просто доступ к финансированию нельзя считать основным критерием, обеспечивающим развитие малого предпринимательства. И вообще, это опасное заблуждение (прежде всего со стороны тех, кто решил заняться предпринимательством) – то, что главное – получить деньги, а какой-нибудь бизнес потом как-нибудь сам пойдет. К нам часто приходят потенциальные или начинающие предприниматели, которые, к сожалению, не владеют информацией и анализом рынка: в какую нишу идти, насколько выверенная информация о тенденциях на этом рынке, что там происходит. Они не могут прогнозировать свой бизнес по-новому. Если раньше наш пустой рынок схватывал все, то теперь конкуренция требует иных подходов. Нужно обладать уже какими-то профессиональными навыками предпринимательства. А этих навыков, к сожалению, ни в школе, ни институте не давали. Система реальных навыков отсутствует. Я говорю о навыках не только планирования своего бизнеса (бизнес-план), но и о навыках управления бизнесом.

– О так называемой культуре бизнеса?

- Нашему предпринимательству 15 лет. Это очень немного по сравнению с тем же Западом, где его история насчитывает 200 лет. У нас же нет еще такой ответственности, которая дает понимание, что за допущенные в бизнесе ошибки отвечает сын или даже внук. Это унаследованная ответственность. Безусловно, она дисциплинирует людей, позволяет выстраивать свою систему в культуре бизнеса. У нас пока такого нет.

Зато есть психологическая неготовность рисковать реально. Подход к получению средств примерно такой: взять деньги, но при этом так, чтобы квартира в случае чего не пропала. Потому что мы привыкли, что за все отвечает кто-то, например государство. Вот эта инерция мышления атрофирует у людей ответственность за принятие рисков. Но бизнес-то и отличается тем, что всегда содержит известную долю риска.

Но надо понимать, что стоимость денег и степень риска в каждой экономике разные. Когда говорят, что на Западе кредитная ставка 4 процента, то упускают из виду, что там и доходность гораздо ниже. Один из основных принципов: бизнес работает в тех условиях, которые есть. Другое дело, что государство должно эти условия улучшать. И улучшать не путем прямого воздействия, а косвенными методами: увеличивать конкуренцию, предоставлять больше информационных услуг. За счет этого появляется нормальная среда для бизнеса.

Есть еще одна категория предпринимателей, которые имеют определенные навыки, но не пользуются современными технологиями управления. Они игнорируют понятия профессионализма, например то, что на предприятии необходимы специалисты, которые могут юридически консультировать, вести бухгалтерию, строить стратегию маркетологии, владеть техникой переговоров. На мой взгляд, предпринимателям не хватает адекватной, свежей, актуализированной информации. Системы, которая бы так профилировала предпринимателя, у нас нет. Есть, конечно, частные структуры, которые пытаются консультировать, но они работают больше со средним бизнесом – это материально выгоднее.

Я все-таки считаю, что малому бизнесу нужны не только деньги. В западных странах, где денег много, государственная квазиподдержка малого бизнеса больше базируется на информационно-аналитическом обеспечении.

– А разве ваш фонд не занимается и этим в том числе?

– Закон о малом предпринимательстве, принятый в конце прошлого года, отнес информационно-аналитическую составляющую к компетенции местной исполнительной власти – как стороне, заинтересованной в развитии малого предпринимательства. Сейчас при акиматах работают центры поддержки предпринимательства. У меня возникает вопрос, насколько это правильно. Акимы и так заняты всеми вопросами, на этот у них иногда не хватает времени, не доходят руки. Может быть, информационно-аналитическую сторону пока нужно оставить на национальном уровне. Создание информационно-консалтинговых услуг, образовательные задачи малого предпринимательства можно реализовывать через наш фонд, учитывая, что у нас есть опыт. Но здесь нужен четкий механизм реализации – за счет чего? Либо за счет внутренних доходов фонда, либо за счет денег государства. Я за модель, при которой государство должно иметь специальную бюджетную программу на национальном уровне, право на реализацию которой должно определяться по результатам тендера.

– По сути, фонд является чисто финансовым институтом?

– Наш фонд на самом деле является одним из самых старых среди институтов развития, нам исполняется 10 лет. Чтобы малые предприятия росли, развивались, обеспечивали свою долю в экономике, решали вопросы занятости, социальные проблемы людей, фонд, с одной стороны, обеспечивает доступность к финансовым ресурсам, с другой – косвенно воздействует на рынок, с тем чтобы цена заемных денег снижалась.

– Вы конкурируете с коммерческими банками?

– Не обязательно. Можно сотрудничать. Такой успешный опыт у нас уже был, когда фонд исполнял агентские функции, то есть брал деньги в международных институтах развития и ретранслировал через себя в банки. Мы банкам поставляли финансовые ресурсы и клиентов, они работали по нашим условиям или по условиям, которые выдвигал институт-донор. Очень хорошо в свое время пошла программа кредитования ЕБРР. После этого был еще один этап, когда мы решили заняться собственно прямым кредитованием. Идут споры, какая модель лучше. Лично я стою на позиции, что нужно совмещать и то и другое. Тот объем ресурсов, который у нас есть, недостаточен для того, чтобы финансировать все субъекты малого предпринимательства. Значит, говорить о конкуренции, как таковой, с коммерческими банками мы не можем. Это очевидно. По данным за 2006 год, банки второго уровня выдали кредитов малому бизнесу на сумму 800 с лишним миллиардов тенге, это что-то около 6 с половиной миллиардов долларов. Я не подразделяю, на что конкретно. Эту сумму они дали просто малому бизнесу. Фонд на сегодня имеет капитализацию 28 млрд тенге. Мы прокредитовали малое предпринимательство на 12 млрд тенге. Вот и сравните: 800 с лишним и 12.

Естественно, с такими ресурсами мы не можем существенно влиять на кредитную ставку. Поэтому мы должны выбирать своих клиентов среди малого предпринимательства, поддерживать не всех. Иногда предприниматели не понимают этого и обижаются.

– Может, вам надо конкретизировать свое название: Фонд развития малого предпринимательства для производственной деятельности и сферы услуг без торговли?

– Мы на самом деле, ошибочно или нет, считаем, что сфера торговли сверхдоходная и деньги, которые сейчас под нее дают банки, для них недорогие. У нас есть приоритет – финансирование по производственному назначению и услугам, направленным на технологическое развитие страны. Вот здесь мы на фоне банков становимся игроками, хотя бы потому, что по проектам, связанным с производством, занимаем нишу в 15 процентов. Представьте, 33 банка и один фонд. Это большая доля для любого финансового института. Но это только проекты производственного характера, по другим проектам мы занимаем около 1–2 процентов.

– Помнится, фонд располагал сравнительно небольшим лимитом финансирования в расчете на одного заемщика. Что-то изменилось?

– Бизнес растет, и потребности его растут, в том числе и малого, в котором мы работаем. Решением акционера ФУР "Казына", на основе диагностики деятельности нашего фонда за последние годы, внесено предложение об увеличении лимита заимствования на одного субъекта малого предпринимательства в два раза. Сейчас этот лимит составляет 120 тысяч минимальных расчетных показателей (порядка 130 млн тенге. – Ред.). Но, чтобы получить такую сумму, на момент обращения к нам заемщик уже должен быть субъектом малого предпринимательства и иметь 60 тысяч МРП. Естественно, если он реализует удвоенный капитал, то уйдет в средний бизнес. Это очень

существенный подход.

– А кредитные ставки у вас ниже рыночных?

– В разное время у нас были разные ставки. По отдельным продуктам – от 6 процентов годовых до 12. Сегодня политика фонда в том, чтобы приближать выдаваемые собственные средства к реальной стоимости денег. Например, по микрокредитованию была ставка на уровне 6 процентов рефинансирования, при том что официальная выше. Мы считаем, что бесплатных денег не должно быть, но при этом мы свои издержки не переносим на кредиты. То есть стоимость наших собственных денег сопоставима с официальной ставкой рефинансирования. На сегодня Нацбанк держит ее на уровне 9 процентов. По каким-то продуктам, по которым есть достаточно развитая конкуренция, ставки выше. Если на рынке по лизингу, например, ставка 14 процентов, мы поднимаем свою до уровня 12 процентов (там риск выше). Это дешевле, чем на рынке, но дороже, чем другие продукты, которые мы кредитуем. По прямому кредитованию мы сохраняем ставки на уровне 10 процентов.

Это то, что касается собственных средств. Если нам будут давать деньги другие международные институты развития, то они, как правило, ставят свои условия по стоимости денег, которые мы не вправе изменять. ЕБРР, например, давал под 30 процентов, и мы за столько же продавали.

– Мы говорим о проблемах предпринимательства, а у фонда есть проблемы?

– Один из самых существенных наших недостатков – сроки процедуры рассмотрения кредитной заявки. По времени мы полностью проигрываем всем финансовым институтам. По регламентационным требованиям мы рассматриваем 25 дней, иногда дольше. Такие длинные сроки складываются по разным причинам. Иногда из-за необоснованных проволочек в фонде, иногда по вине заявителя, когда представляется неполный пакет документов. Но все равно это проблема фонда. Опять-таки в рамках диагностики "Казыной" было рекомендовано сократить все эти процедуры до 14 дней. Поэтому сейчас идет определенная реорганизация деятельности нашего фонда. Мы выстраиваем такую систему, чтобы все заявители обращались через филиалы, которые станут нашими фронт-офисами.

– А где возьмете столько специалистов?

– Да, здесь возникает вопрос борьбы за кадровый потенциал. По нему есть у нас ряд предложений, возможно, их удастся реализовать в ходе встречи с Министерством образования. Есть две противоположные тенденции: нехватка молодых квалифицированных кадров и проблема трудоустройства большой группы выпускников вузов. Мы предлагаем модель, которая предполагает финансирование подготовки кадров для малого бизнеса. Кроме того, самых лучших студентов, прежде всего экономических специальностей, мы будем приглашать на так называемую производственную практику. С одной стороны, теоретические навыки будут закрепляться практической работой, с другой – перспектива последующего трудоустройства будет хорошим стимулом для хорошей учебы. Я думаю, в любом вузе всегда можно найти несколько десятков действительно очень сильных студентов. Может быть, мы будем готовы оплачивать эти стажировки по нашим проектам.

Другой аспект борьбы за кадровый

потенциал – адекватное материальное стимулирование. Я склонен разделять мнение наших экономистов, которые говорят, что, если человек в государственной структуре получает меньше, чем на рынке, он каким-нибудь образом добирает недостающую сумму. Нет пока четкой схемы, при которой результат деятельности института развития был бы напрямую связан с финансовым результатом сотрудников. У нас сегодня филиальные премии сидят в бюджете. Я считаю, что бонус должен быть напрямую связан с чистым доходом. Получила компания доход – отдай 10 процентов менеджменту.

– Неоригинальный вопрос: ваши планы на будущее?

– Наша стратегическая цель – в рамках "Казыны", как минимум, удвоить объем выдаваемых ресурсов в сфере производства и сфере услуг. Мы планируем довести объем кредитования до 1 млрд долларов, потому что если все банки дают 7 млрд, то мы должны через государство занять нишу хотя бы в 1 млрд и эту пропорцию сохранять. Одна седьмая от общих ресурсов может влиять и на процентные ставки.

– А источники фондирования?

– В среднесрочной перспективе фонд планирует привлекать не только бюджетные деньги. Одним из источников восполняемости средств мы рассматриваем выход на фондовый рынок. Первый опыт уже был: наши облигации на 3 млрд тенге хорошо разошлись. В дальнейшем мы планируем получить рейтинг по международно признанным стандартам.

С банками мы будем продолжать политику 50 на 50. Прямое кредитование и кредитование через банки. Мы будем развивать новые финансовые инструменты. Помимо прямого кредитования, мы хотим внедрять так называемый паевой капитал, чтобы участвовать в создании компании. То есть это модель универсального фонда прямого капитала. Западный опыт говорит о привлекательности такой модели. Планов много. Мы должны реализовать идеологию главы государства об инновационно-индустриальном развитии.